доме царила атмосфера праздника, Бодхисатта продолжал размышлять об увиденном. Он обсуждал с Ясодхарой бедственное положение человека в этом мире. «Хотя сегодня мы блистаем молодостью и красотой, однажды наши зубы выпадут, а кожа станет дряблой. Мы оба превратимся в сгорбленных стариков», — говорил он жене. Обдумывая подобные вопросы, они вовсе не упивались юностью и красотой. «Однажды мы оставим домашнюю жизнь и отправимся на поиски вечного блаженства», — думали они.
Царевич видит больного
Шло время. Прогулки полезны для здоровья, и вот Бодхисатта снова решил отправиться в загородный парк. Как и прежде, царь был сильно встревожен.
Подданным сообщили, что в назначенный день царевич отправится на прогулку за городские стены. Им велели украсить дороги и принять необходимые меры предосторожности. Вновь Бодхисатта в сопровождении свиты направился в загородный парк — и вновь ему не удалось добраться до места назначения. На обочине дороги царевич увидел прокаженного. Больной страдал еще и от слоновой болезни, и его живот раздулся до размеров бочки. Никогда раньше царевич не видел такого телесного уродства, однако догадывался, что во всем виноват физический недуг. Он снова обратился за разъяснениями к Чанне. «Это больной человек», — последовал ответ. Задав еще несколько вопросов, царевич понял, что никто не застрахован от болезни. Глубоко задумавшись над этим, Бодхисатта избавился от гордости по отношению к своему здоровью. Его волновали мысли о том, что с ним будет дальше. Так он снова потерял интерес к посещению парка и немедленно вернулся во дворец. Царь Суддходана тут же узнал о случившемся.
«Все произойдет согласно предсказаниям провидцев», — подумал царь, и волнение охватило весь дворец. К привычному пению и танцам во дворце добавлялись все новые развлечения. Тем временем Сиддхаттха и Ясодхара размышляли о физической природе человека и пришли к пониманию того, что их тела тоже подвержены распаду. «Когда же мы обретем свободу от этого бремени?» — думали они. Стремясь обнаружить какое-то решение, царевич и царевна проводили свои дни так, как того требовал их духовный поиск.
Царевич видит мертвеца
Спустя некоторое время царевич снова решил отправиться за город. Царь Суддходана, как и прежде, велел украсить улицы и принять еще более жесткие меры безопасности. На колеснице, в окружении свиты придворных Сиддхаттха отправился за городские стены. Однако и в этот раз его путь был прерван — царевич увидел раздувшийся труп, который лежал на обочине с открытым ртом и кишел червями. Бодхисатта никогда не видел ничего подобного и снова обратился с вопросом к Чанне. «Это труп», — ответил тот. «Это случится и с нашими телами?» — спросил Бодхисатта. «Да, — заверил его Чанна, — это непременно случится и с нами». Размышляя об увиденном, Бодхисатта снова испытал отвращение к жизни и потерял интерес к загородной поездке. Как и прежде, он вернулся во дворец.
Узнав о случившемся на дороге, царь вновь вернулся в памяти к предсказанию мудреца Аситы и других провидцев. Суддходана был ужасно взволнован и совершенно потерял душевное спокойствие. «Если царевич увидит отшельника, то обязательно покинет мирскую жизнь и откажется от всего», — подумал царь. Поэтому он решил сделать так, чтобы сын не повстречал монаха или аскета. «Если Сиддхаттха не повстречает человека, совершившего отречение, он не оставит мирскую жизнь», — сказал себе царь и немного успокоился. Суддходана принял все меры, чтобы ни один монах или отшельник не попал в Капилаваттху или пригород столицы. Он держал город под усиленной охраной.
Царевич видит монаха
Шло время, и вот однажды все же вышло так, что по дороге в загородный парк Бодхисатта увидел монаха. Тот ступал сдержанно и неторопливо, его глаза были опущены и смотрели лишь на дорогу в полуметре впереди. «Должно быть, это монах, отшельник», — подумал Сиддхаттха. Он пришел к такому заключению, потому что раньше слышал об аскетах, изучая Веды под руководством своего учителя. Но чтобы развеять сомнения, Бодхисатта снова расспросил возничего. «Это монах, — ответил Чанна. — Испытав разочарование в мирской жизни, он ступил на стезю отшельника. Он ищет выход из сансары, которая есть не что иное, как страдание». Когда Бодхисатта услышал эти слова, в его уме возникло желание тоже стать монахом. В тот день он прибыл в царский парк и провел день, любуясь окружавшей его красотой.
Тем временем царь Суддходана послал министра Калудаи устроить грандиозное представление в парке. Молодые девушки пели и танцевали, однако, несмотря на все старания советника, Сиддхаттха оставался безучастен к развлечениям. Царевич думал лишь о том, что видел по дороге в загородный парк: о старике, больном, мертвеце и отшельнике. «Это представление с песнями и плясками — фарс, а играет в нем куча скелетов», — сказал он себе. Теперь все мысли Бодхисатты были заняты отречением от мирского.
С наступлением вечера Сиддхаттха искупался в царском пруду. Когда царевич вышел из воды и слуга облачил его в лучшие одежды, он сиял подобно небожителю. Музыканты славили его в песнях, а брамины читали хвалебные гимны. Сиддхаттха взошел на свою колесницу и уже был готов отправиться в обратный путь, когда прибыл посланник с вестью от царя. «У Ясодхары родился сын», — говорилось в письме. «Рахула[19] появился. Это преграда», — произнес Бодхисатта. По возвращении посланник рассказал царю о словах Сиддхаттхи. «Так пусть моего внука назовут Рахулой», — заключил царь.
Процессия во главе с царевичем двигалась по направлению к дворцу. Царевна из рода сакьев по имени Кисаготами (Мригаджа) жила в доме у дороги и увидела Бодхисатту — такого светлого и безмятежного, но при этом величественного и внушавшего огромное почтение. Она не могла сдержать слов восхищения:
«Воистину, счастлива и безмятежна та мать,
Счастлив и безмятежен тот отец,
Чей это сын или чей сын подобен ему,
Счастлива и безмятежна та жена,
Чей это муж или чей муж подобен ему».
Бодхисатта, чей ум был направлен лишь на то, как погасить пламя страдания, задумался о ее словах. «Близкие такого человека безмятежны, говорит она. Но благодаря чему сердце человека обретает покой? Когда гаснет пламя жажды, пламя гнева, пламя невежества и тщеславия, сердце обретает покой», — размышлял Бодхисатта. Затем ему в голову пришла такая мысль: «Она ободрила словами поддержки того, кто ищет способ положить конец всем страданиям. В знак благодарности я должен сделать ей подарок». Сняв с шеи жемчужное ожерелье стоимостью в несколько сотен тысяч золотых монет, царевич велел передать его царевне. Вернувшись во дворец, Сиддхаттха удалился в свои покои, лег на кровать и продолжил размышлять об отречении от мирской жизни.
Когда
