в Петербурге герцог Виченца платил по пять рублей за вишню и по луидору за каждую грушу. По мере роста цен на продукты питания от подобной роскоши постепенно пришлось отказаться. В 1800 году одна дама из Гамбурга написала, что времена настолько тяжелые, что она может поставить перед гостями только карпа и жареную телятину.
Полина Дюшамбж
Художник Робер Лефевр, 1810-е годы
Танцы. Карикатура
Художник Филибер-Луи Дебукур, 1809
Главными центрами встреч представителей среднего класса были заведения, которые объединяли читальный зал, библиотеку, комнату отдыха и кафе. Мания классических форм, продолжавшаяся на протяжении всего этого периода, проявлялась главным образом по случаю любого праздника. Еще до революции художница Виже-Лебрен организовывала приемы, на которых все гости были одеты в старинные костюмы и лежали на кушетках вместо того, чтобы сидеть, и пили вино из ваз, а красивые мальчики прислуживали. Такого рода глупости в значительной степени поощрялись театрализованными представлениями, устраиваемыми Давидом в Париже. Не было ни одного публичного развлечения без сопровождения жриц, нимф и тому подобного.
Тот же стиль преобладал и во время частных торжеств. Когда престарелый господин фон Мантейфель праздновал свой день рождения в Курляндии, его дочери, желая оказать ему высочайшую честь, задумали художественную рощу с алтарем, на котором они должны были принести себя в жертву. В 1810 году принц Боргезе на балу в Париже приказал, чтобы бальный зал и садовые дорожки были усыпаны листьями роз в подражание императорскому Риму.
Чтобы провести некоторое различие между собою и работавшим средним классом, представители высшего общества выбирали более поздние часы дня для своих увеселений. Утренние визиты в Париже в 1803 году можно было совершать только между двумя и пятью часами, граф Луккезини[59] приглашал гостей на ужин в два часа ночи. Время обеда в Лондоне предполагалось от шести до семи вечера. В 1807 году граф Пальфи дал в Вене бал, который начался в одиннадцать вечера и закончился завтраком в восемь часов утра, и в соответствии с этим приглашения были разосланы за четыре недели до этого.
Танцы, конечно, были главным удовольствием молодежи, и вальс уже завоевал свое место в бальном зале. Двадцать лет спустя он станет почти эксклюзивным танцем, а в Мюнхене в 1810 году в программе бала было девять вальсов. Тем не менее ему было нелегко полностью вытеснить менуэты, гавоты и сарабанды старшего поколения. Говорили, что это не только вредно для здоровья, но и, что еще хуже, подрывает мораль. Это был танец «страстной нежности», «веселья и удовольствия».
Детям тоже разрешили посещать балы для взрослых, и мадам Тальен проливала слезы умиления, смотря, как танцевала ее двенадцатилетняя дочь. На балах в Париже молодежь танцевала с десяти до двенадцати часов, а пока они ужинали, наступала очередь старших. Париж так безумно любил танцы, что в 1796 году быстро превратил пустовавшие монастыри в общественные бальные залы и устраивал свои зефирные танцы среди надгробий на кладбище Сан-Сюльпис.
Если мы пролистаем театральные программы того времени и примем во внимание, что тогда были живы Гёте, Шиллер, Гайдн и Бетховен, Лессинг умер незадолго до этого, а Моцарт только что, мы удивимся, обнаружив, что классические имена так редко ассоциируются со спектаклями. В Берлине «Ифигению» и «Тассо» Гёте играли в пустых залах. В 1800 году на первом представлении «Ифигении» в Вене вся аристократическая часть публики ушла после второго акта, на втором представлении зрителей вообще не было, и прошло пятнадцать лет, прежде чем она была поставлена снова. «Творение» Гайдна, впервые поставленное в Париже в 1801 году, собрало большую аудиторию, так как это было своего рода модным событием, но интерес к нему был недостаточным, чтобы исполнять его более двух раз. Современные музыканты, такие как Рейхардт, считали Бетховена сумасшедшим, а критики упрекали его в недостатке «благородной простоты».
Тем не менее было оживленное посещение театров, в Вене в 1813 году они были заполнены ежедневно. В марте 1811 года в Берлине было дано шестнадцать концертов при полных залах. В Гамбурге одновременно работали три театра – английский, немецкий и французский. Страсть к актерскому мастерству была такова, что в местах, где не было постоянного театра, любители играли за деньги. Театралы, как правило, предпочитали более легкие пьесы, и на афишах чаще всего встречаются имена Иффланда[60] и Коцебу[61]. Последний знал, как уловить вкус дня, и его необычайная плодовитость позволила ему поставить пьесы для многих сцен как в Германии, так и за рубежом. Его игра считалась настолько замечательной, что существует целая серия гравюр с его изображением в определенных ролях.
Леди Гамильтон
Художник Джордж Ромни, 1782—1784
Мастерами оперы в этот период были Мехул[62], Керубини[63], Паэр[64], Сальери, из певцов мы много слышим о мадам Паэр и еще больше об Анджелике Каталани[65]. Старая итальянская опера все еще влачила жалкое существование на нескольких пыльных старых сценах. Но сейчас люди ходили в театр, чтобы развлечься и посмотреть что-нибудь красивое, и, естественно, театры предлагали публике именно это и имели полные кассы. Так было в Париже в 1809 году, когда состоялась премьера оперы «Рохус Пумперникель»[66]. Но Англия превзошла всех: в 1799 году в театре Drury Lane была дана пьеса, в ходе которой замок на сцене был взорван пороховой миной.
Цирки не были широко известны на континенте, тогда как в Англии, стране верховой езды и скачек, они уже давно стали привычными развлечениями. Знаменитый цирк Астлея[67] уже приобретал пантомимный характер, и в июле 1791 года там была показана сцена бегства французской королевской семьи в Варенн[68], произошедшего всего за три недели до этого.
Грациозные жесты и артистичные позы были в то время в большом почете, и появился новый вид представления – мимическое искусство, которому в значительной степени покровительствовали и которое использовалось для воссоздания определенных персонажей. Леди Эмма Гамильтон[69] была инициатором этого развлечения и сама выдавала себя за Ифигению, Весталку, Клеопатру, Марию Магдалину и т. д. Красота ее фигуры и чувственное выражение глаз наполняли восторгом всех, кто ее видел, и Гёте был среди них. Танцевальная пара Вигано[70] давала публичные представления такого рода, и у них было много подражателей.
К этому времени выросло поколение талантливых детей. В Англии публика сходила с ума от двенадцатилетнего мальчика-актера Бетти Росция, в Германии скрипачи Пиксис[71] из Мангейма в возрасте соответственно десяти и одиннадцати лет давали концерты. Но даже эти вундеркинды бледнеют перед певицей Каролиной Стенц: эта юная артистка, правда, не могла долго выступать, потому что ей было всего три с
