— Клеопатра, — прошептал ее муж. — Подойди.
На нетвердых ногах она приблизилась к Антонию и коснулась его руки. Он уже остывал.
— Ты не умрешь, — срывающимся голосом сказала она. — Ты не можешь.
Она попыталась вдохнуть воздух в его легкие. На губах Антония осталась кровь легионера.
Она вернула его из Дуата, но он у нее на глазах умер во второй раз. Она простонала, вслушиваясь в тишину в надежде услышать хоть какой-то звук. Ничего. Сердце не билось.
На лестницу с топотом хлынули солдаты. Их были десятки — шумных, вооруженных. Они явились вести ее к командующему. На нее снизошло странное спокойствие. Она не сдастся. Теперь, когда его не стало, все потеряло смысл. Она потерпела неудачу. Конец близок.
Легионеры сгрудились вокруг Клеопатры с занесенными мечами, крича и толкаясь.
Ее дернули за руки и повалили на пол, но она крепко сжимала ритуальный кинжал.
Она извернулась и всадила лезвие себе в живот по самую рукоять.
А когда вытащила нож из своей плоти, на нем не было ни единой капли крови.
7
Три ночи спустя поверженная царица Египта собственноручно подожгла костер, на котором сожгли тело ее мужа. В Риме праздновали победу. Пленница, окруженная врагами, слышала их литавры. Дух их гнусного пиршества достиг Александрии. Повсюду в мире славили имя нового правителя. Клеопатра просто стояла у погребального костра Антония, и ей казалось, что это происходит во сне.
«Славься, Цезарь!» — пели они, когда она подносила факел к погребальному покрову Антония. Он был недвижим, как изваяние, а ведь его тело успело стать теплым в зале мавзолея. Она вернула Марка Антония и потеряла вновь. А он говорил с ней. Думал, что она пошла на предательство. Она обожала его, вызвала богиню и пожертвовала ради него…
Чем? Она не хотела знать.
Почему осталась здесь? Ей тут не место.
Церемонию проводили в темноте, чтобы не собирать толпы. Не присутствовали даже царские дети. Интересно, где их держат? Несомненно, они живы. Кроме Клеопатры, в похоронах участвовали только римляне: полководец Марк Агриппа и еще несколько менее значительных лиц. Октавиан не явился — то ли из милосердия, то ли желая нанести оскорбление. Настало время последнего деяния, которое Клеопатре предстояло совершить в роли правительницы Египта.
Яркая вспышка — и вокруг ее возлюбленного взметнулись языки пламени.
Вздернув подбородок, Клеопатра смотрела, как ее повелитель возносится к небу в клубах дыма. Если бы она могла броситься в огонь и сгореть вместе с ним… но окружавшая стража не дала бы ей и шагу ступить.
Едкая пелена застлала звезды. Клеопатра подумала о богах, которые отвернулись от нее. Богиня провела ее. Он мертв. Для чего, зачем?
Она протянула руки к Антонию. Кто-то рявкнул властным тоном, и римляне оттеснили ее назад. Хотя ей позволили — а точнее, заставили — остаться, пока погребальный костер не догорел дотла. Когда все обратилось в пепел, она потерянно опустилась на колени и принялась собирать то, что осталось от ее мужа. Лишь тогда, впервые после кошмара в мавзолее, из ее глаз полились слезы.
Пока она сгребала золу, в ее сознании мелькали странные образы. Галеры, салютующие римлянам. Она — обнаженная, спящая в постели. Пряжки на доспехах Антония. Меч, которым он закололся. Бледный огонек маяка на фоне неба. Ее размытое белое лицо, убитое горем. Плечи Клеопатры содрогались от сдерживаемых рыданий, но ей разрешили держать пепел в ладонях только на один миг.
Дюжий центурион, бывший солдат Антония, забрал у нее прах мужа и высыпал его в серебряный ларчик. Когда-то Клеопатра заказывала их собственноручно. Этот украшали изображения Исиды и Диониса, и предназначался он в качестве свадебного подарка Антонию. Клеопатра самонадеянно приказала придать богам черты смертной пары. У Диониса был подбородок с ямочкой, а голову Исиды венчала корона в виде кобр. Они держались за руки, знаменуя брачный союз Клеопатры и Антония.
Никакая она не богиня. Как только у нее хватило глупости провозгласить себя ею? Виновата она одна. Она заварила всю кашу и не справилась с происходящим. Ее жизнь напоминала колесницу, которая неслась под откос, увлекаемая обезумевшими лошадьми. Те храпят и спотыкаются, но не могут остановить бешеную гонку.
Ларец следовало перенести в мавзолей. Убийцы собирались похоронить Антония в Египте. Ей обещали провести подобающую церемонию. Воля Антония будет исполнена. Он отрекся от римских обычаев и провозгласил себя подданным ее страны. Пока его прах остается на египетской земле, она может надеяться, что его душа отыщет дорогу в Дуат. Но Клеопатра не встретит любимого в царстве мертвых.
Она представила, как он, неприкаянный, скитается по пещерам. Он с трудом пробирается на Прекрасный Запад[10]без нее. Они досконально распланировали свою жизнь и смерть. Все оказалось напрасным.
Она влачит свое существование здесь.
Но обряды связали Антония с Египтом. Возможно… Клеопатра вдруг обнаружила, что ничего больше не знает наверняка. После трагедии в мавзолее не осталось ничего незыблемого и непреложного. Чья преисподняя предъявит на Марка Антония свои права? Как поступят с ним боги, когда он будет в их власти? Кого он оскорбил?
Она проводила взглядом легионеров, уносивших прочь ларец с прахом мужа. Спустя мгновение они исчезли. Она осталась в темноте наедине со стражниками, которые должны отвести ее обратно во дворец.
Клеопатру охраняли в ее же собственной опочивальне. И она ожидала, когда император изъявит наконец собственную волю.
За дверьми чеканил шаг по мраморному полу караул. Поступь эхом отзывалась у Клеопатры в голове. С царского ложа содрали роскошное убранство из опасения, как бы она не повесилась на простынях. Но ее это не волновало. После смерти Антония она ни разу не спала и не ела.
В ее рассудок просачивалась зыбкая тьма. Вероятно, она стала безумна? Может, заклятие и Сохмет являлись плодом ее воображения? Перед глазами вспыхнула ослепительная в своей кошмарности картина. Клеопатра в грязной льняной рубахе, босая и всклокоченная, бредет по бесконечным пыльным дорогам. Затем, обессилев, ничком падает на обочине. Плоть ее рвут на части стервятники. Птицы не обращают внимания на то, что она еще жива. Жалкая, исходящая криком оболочка… Вот какую память оставит она потомкам: не о годах ее правления, не об ее отчаянной защите Александрии от римлян. Они не вспомнят о ее чистой любви к Антонию…
Безумная царица Клеопатра.
Она распахнула одеяния и провела пальцами по животу. Кожа — совершенно гладкая. От ножа, который вошел в ее плоть чуть ниже ребер, не осталось и следа. Клеопатру знобило, как в лихорадке, но ее тело было невредимо. Сказать то же самое о собственной душе она не могла.
