Она поняла, что ее ступни не касаются пола. Змея держала ее в гигантской пасти. А Клеопатру внезапно охватила нежность к своему хрупкому бренному телу. Она видела свою бледную кожу словно из невообразимой дали. Перед глазами поплыли видения неведомых мест за ночным небосводом, расплывчатый голубовато-белый ореол лунного диска. Она умирала, но ей стало все равно. Ее ничто не трогало — ни прошлое, ни настоящее, ни будущее.
Богиня отстранилась, и Клеопатру пронзило невыносимое страдание. Она превратилась в дерево, объятое огнем. Она стала городом, каждый дом которого подвергался разграблению. По улицам разбегались реки кипящего масла. Жители спасались бегством. Вместо голов у них были клубы дыма, а языки рыже-голубого пламени заменили одежду. Теперь она — извергающийся вулкан. Кожу ее испещряли прорывы лавы, расчерчивающие глубокие туннели повсюду. Ступни ног расплавились в тех местах, где они соприкасались с полом. Она пошатнулась, но не упала. Богиня заключала в себе свет тысячи солнц. Клеопатра почувствовала, как лопается и облезает кожа, обнажая ее кости. Она обращалась в пепел. Ни одно человеческое существо не способно жить в пламени. Ее глаза расширились, ослепленные нестерпимым блеском.
«Ты считала, что можешь вызвать меня для служения тебе? Ты, которая забыла своих богов?»
Слова возникали в мозгу Клеопатры сами собой, отдаваясь гулким эхом, точно топот множества ног по палубе в преддверии боя. Она вдыхала запах собственной крови, стекающей по горлу на грудь. Она ощущала ярость Сохмет. Той явственно хотелось сложить царице руки и примотать их к бокам, будто Клеопатра уже была мумией.
«Ты — не наша. Думаешь, я желаю твоей крови?»
— Другого у меня нет, — прошептала Клеопатра слабым голосом.
В самом деле? Богиня расхохоталась. Этот звук наводил ужас. Где-то в зале задребезжал, разлетаясь на куски, кубок. И вновь превратился в песок, из которого его сотворили. «Я считаю, у тебя кое-что имеется».
— Бери, — выдавила Клеопатра, глядя на Антония. — Все, что у меня есть, твое.
И в один миг произошла перемена. Женщину охватила ослепительная, но неопределенная боль. Откуда она? Чего ее лишили? Ее оглушило внезапное чувство утраты, некоей пустоты. Тело сжалось вокруг этого вакуума, и Клеопатра издала крик. Она уже выла и была не в силах остановиться. От нее осталась лишь оболочка, не толще яичной скорлупы. Внутри нее пульсировало ничто, черная ночь, убийственный холод, ледяной свет умирающих звезд. Она ахнула, хватая ртом воздух. Клеопатра тонула, а ее сердце… сердце…
Возлюбленный застонал.
Она стремительно обернулась и увидела: его ресницы затрепетали.
Жгучая радость затопила ее, заполняя пустоту, которая зияла внутри несколько секунд назад. К ней вернулась целостность. Она вновь обрела себя.
Клеопатра кинулась к Антонию и упала перед ним на колени. Прижала ладони к его груди, чувствуя, как та дрогнула и расширилась с первым вздохом. Провела пальцами по обнаженной коже, и плоть потеплела под ее прикосновениями. Ее боль не прошла, но это не имело значения.
Темные глаза Антония открылись, и она поцеловала его. Ее пальцы скользнули по его животу, повторяя очертания смертельной раны. Та быстро затягивалась. Богиня исполнила свое обещание.
— Te teneo, — прошептала она на латыни. — Ты мой.
Он обхватил ее лицо ладонями, принялся гладить ее щеки, губы, уши, волосы…
— Ты пошла за мной, — произнес он, улыбаясь. — Я думал, ты не решишься.
Антоний уверен, что оба мертвы и очутились в Дуате, поняла Клеопатра.
— Нет. Мы живы, — ответила она. — Я вернула тебя обратно.
Она прижалась щекой к его груди, вслушиваясь в биение сердца.
— Я — твоя.
В глазах у нее стояли слезы.
Антоний неуверенно и беспокойно пошевелился. Он молча притянул жену к себе.
— Ты предала меня, — сказал он.
— Госпожа! Вы не успели лишить себя жизни! — взвизгнула с лестницы Хармиана и бросилась бежать, преследуемая легионером Октавиана. Он каким-то образом проник в святилище, вскарабкался по стене, выбил решетки на окне и протиснулся внутрь.
Клеопатра поспешно обернулась в поисках Сохмет. Однако та исчезла. Как смел этот плебей вломиться в мавзолей! Он спугнул богиню!
Клеопатра ринулась вперед, прикрывая собой мужа.
— Ты — в присутствии богини, — заявила она незваному гостю с привычным бесстрашием царицы Египта. — Прочь отсюда, а не то пожалеешь.
Необходимо еще несколько минут, чтобы Антоний окончательно пришел в себя. Потом они двинутся в путь, воссоединившись. И она проявит сострадание. Она отпустит наглеца.
Если же нет… Она сжала ритуальный кинжал. Такое случается лишь однажды… Она пережила обряд благодаря чистому везению. Она отдала всю свою кровь, но пока в состоянии ходить по земле. Второй раз вернуть любимого она не сможет.
Легионер бросился к царице и ее возлюбленному с занесенным мечом.
Внезапно Клеопатру пронзило озарение. Она почувствовала солдатский пот. Бесконечные неоплаченные переходы, сражения в течение долгих лет… И даже более того. Она обоняла запах его детей, оставшихся дома, в Риме. Здесь переплелись голод и надежда. Она вдыхала запах моря в его волосах. И ему хотелось женщину — любую, какую угодно. Царица-шлюха — так он думал о ней. Еще он намеревался заковать ее в кандалы и доставить командиру. Он считал ее слабой.
Болван. Перед ней он — ничтожество.
Из глубин души взметнулась раскаленная ярость. По телу пробежала дрожь, хребет превратился в пламенеющий меч, легкие наполнил жар пустынных песков.
Она услышала свой вопль. Ощутила, как ее воля подчиняется чьей-то чужой — слишком могущественной. Затем все вокруг померкло.
Клеопатра с недоумением посмотрела на свою руку. Голова кружилась. Она сощурилась, пытаясь разглядеть, что держит в пальцах.
Какое-то время она недоуменно разглядывала непонятный предмет, стискивая его скользкие обжигающие бока. Пурпурный комок, увесистый и какой-то непристойный, он даже трепыхался в ее пальцах.
Сердце.
Она вырвала у легионера сердце.
Клеопатра взвизгнула и отшвырнула его — подальше от нее и от Антония. Служанки в ужасе жались по углам.
Возле нее лежал обезображенный труп солдата. Она почувствовала во рту металлический привкус — с ее губ, пятная одеяния, капала кровь.
Что она сделала?
— Госпожа? — прошептала Хармиана.
Антоний испустил судорожный вздох и вскрикнул от боли. Клеопатра обернулась и лишилась дара речи. Меч легионера пронзил тело возлюбленного. Брошенный в пылу борьбы клинок пригвоздил Антония к полу. Ей будто влили в горло расплавленное железо с медом. Ее затошнило, и она зажала рот ладонью. Пальцы окрасились в алый цвет.
