class="p">ft
собрала вещи. Та тотчас же бросилась к своему господину, в тревоге восклицая:
— Принцесса уезжает! Что-то подумает наследный принц! Тотчас же идите и успокойте свою жену!
Дама с грустью наблюдала за всем происходящим. Ей на самом деле было жаль принцессу, но она не могла никому об этом рассказать. Иногда ей хотелось покинуть дворец, но был ли этот выход наилучшим? С другой стороны, она понимала, что и во дворце ей жизни не будет.
Принц отправился к принцессе, которая встретила его, как будто ничто не случилось.
— Правду ли говорят, что вы уезжаете к старшей сестре? — спросил он.
— Там что-то случилось. Что-то, что требует моего присутствия. Поэтому она и послала за мной, ~ ответила принцесса.
Больше принц не услышал от нее ни слова.
Резиденция Главного министра Митинага Фудзивара, отца императрицы.Монахи молятся о легких родах императрицы, которая, по старинному японскому обычаю, переехала на это время в дом ро-
ДНЕВНИК МУРАСАКИ-СИКИБУ 1007-1010
По мере приближения осени дворец Цутимикадо1 выглядит все более и более восхитительно. Кроны деревьев близ водоема и кустарник на берегу ручья меняют свои оттенки в предзакатных сумерках. Всю ночь бормотание воды смешивается со звуками голосов, бесконечно повторяющими2 сутры, которые трогают сердце тем больше, чем холоднее становится вечер.
Дамы, присутствующие при государыне, ведут праздную беседу. Государыня слышит их разговор, и,
молчит. Ее красота не нуждается в моих восхвалениях, ио мне кажется, что все мои печали бегут прочь в ее присутсгвии. Именно поэтому я служу у нее — в присутствии государыни у меня становится спокойно на душе.
Все еще окутано ночным мраком, но уже чувствуется приближение утра. Луна в дымке и темные тени лежат под деревьями. Раздается голос дежурного придворного: «Откройте двери опочивальни государыни! Где служанки? Их еще нет? Пусть это сделают придворные дамы!» И тут раздаются удары колокола — уже три часа. У всех пяти алтарей монахи начинают читать молитвы. Их голоса торжественны и далеко разносятся в предрассветной тиши. Со стороны восточного крыла дворца появляется настоятель храма Канонъин в сопровождении двадцати монахов — он прибыл к молитве, и кажется, что даже их гулкие шаги, раздающиеся с галереи, отдают святостью. Настоятель
храма Ходзи отправляется в свои по-кои, что находятся близ конюшни; 4// настоятель храма Хендзи идет в библиотеку. Я провожаю взглядом их фигуры в чистых белых одеждах и вижу, как они проходят по изящному китайскому мостику и идут по широкой дорожке. Даже госпожа Сайсё преклонила колени перед статуей буд ды Дайитоку. На рассвете дворец наполняется людьми. Утро вступает в свои права.
Из своей комнаты я могу видеть сад и вход на галерею. Воздух туманен и на листьях все еще лежит роса. По саду идет Главный министр Ми-тинага; он приказывает слугам очистить ручей. К югу от моста цветут девичьи цветы патринии, и он срывает один из них. Вдруг он заглядывает в мою комнату. Я в смущении — у него такая благородная внешность, а я еще не успела нанести грим. Митина-га говорит: «Вы должны рассказать мне стихотворение. Не медлите же, а то вдруг оно утратит очарование!*
— Так скоро! — сказал он, улыбаясь, и приказал слуге принести ящичек с принадлежностями для письма.него свое заспанное лицо, и я бегу к ящичку с письменными принадлежностями И пишу:Цветут девичьи цветы, Роса лежит на их цветках. Пусть будут роса и цветы неразлучны.Серебряная роса Кежит на ее сердце, Прекрасном, как цветок натринии.
Однажды, тихим и прохладным вечером, я беседовала с госпожой Сайсё, когда в комнату вошел старший сын Митинага Ёримити и присел на пороге, слегка отодвинув край бамбуковой шторы. Он казался старше своих шестнадцати лет и выглядел весьма изящно. Мы завели непринужденный разговор, во время ную душу», чем неизменно повергал нас в смущение. Сильно ошибаются те, кто до сих пор считают его ребенком. Он с достоинством держится среди дам, и когда он ушел, я подумала, что он очень напоминает романтических героев, о которых мы столько читали в книгах.
Остановись в поле, где цветут патринии, И имя твое прославят в любовных романах.
Подобные пустяки иногда всплывают в моей памяти, в то время как действительно интересные вещи вскоре забываются. Почему так?
Сейчас при дворе в моде складные веера.
Начиная с двадцатого дня Восьмого месяца наиболее приближенные ко двору аристократы и чиновники дежурят по ночам во дворце. Они проводят их в коридоре или на циновках на веранде, придумывая
3 Эти благовония включали в себя камфару с острова Борнео, алоэ и мускус; ими умащи-
слишком хорошо играют на лютне и флейте, развлекаются игрой на инструментах попроще. Наринобу, дворцовый управляющий, Левый со-ветник Цунэфуса, начальник Левых телохранителей Норисада и губернатор провинции Мино Наримаса также приятно проводят ночное время. Главный министр, должно быть, был обеспокоен всеобщим весельем, так как он запретил все развлечения. Многие из тех, кто уже давно покинул двор, приходят, чтобы осведомиться о здоровье государыни, и во дворце довольно беспокойно.
К двадцать шестому дню Восьмого месяца мы закончили подготовку благовоний^ и раздали их всем дамам. Возвращаясь от государыни, я заглянула в покои госпожи Сайсё. Она спала. На ней были темно-фиолетовые и бледно-пурпурные одеж-
4 Шелковые ткани использовались для защиты хризантем от мороза. Считалось, что эти цветы обладают способностью продлевать
ды с синим шитьем, поверх которых она набросила сильно надушенную накидку. От ее прекрасного лица невозможно было отвести глаз — она была похожа на принцессу из сказки, словно сошедшую с какой-нибудь картины. Лицо госпожи Сайсё было прикрыто тканью; голову она положила на блестящий позолоченный ящичек с письменными принадлежностями. Я приподняла ткань и сказала: «Вы как будто сошли со страниц какого-нибудь романа.* Она покраснела и приподнялась. Действительно, она была само очарование! Она всегда очень красива, но в этот раз как никогда.
Госпожа Хёбу принесла мне шелковую ткань4, пахнущую хризантемами. «Супруга Главного министра Митинага послала вам эту ткань. Пусть старость обойдет
