что не было ещё у нас отца. Не пришел он тогда к нам. И Славик навещал нас всегда с какой-то помощью, то приколотит полку, то воды наносит в огромные бадьи. И я всегда удивлялся, откуда у Славы столько силы. А мать смотрела на меня всегда с жалостью.
— Показывай тогда дорогу, Сусанин. — весело вывел меня из мыслей Женя. Он собрался было уйти, но мой вопрос его догнал.
— А давно ты стал геем?
Тот, нисколько не смущаясь, сразу сказал:
— Как только тебя увидел. Прости.
Краска стыда залила мое лицо, и я едва смог снова спросить, видя, как он стоит.
— Так ведь я…
— Знаю, и надеяться мне было не на что. Но я такой, какой есть. Поехали, а то темнеть скоро будет.
Торопливо нажав на газ, затем нажав зачем-то на тормоз, стукнулся головой о руль, и наконец, кое-как взяв себя в руки, всё же тронул машину как надо. Странно, что этой дорогой так редко пользовались. Одно радовало, деревья на ней не росли. И значит, до моста мы доедем очень скоро. Вот и он.
Машина мягко пересекла насыпь. Женя шел за мной почти в зад. Едва мы пересекли мост, как послышался шум, и я, выскочив из машины, кинулся к машине Женьки. Он успел ещё проскочить часть насыпи, как она стала погружаться в речку. Я удивленно хлопал глазами, не веря в происходящее. Женька, тоже выскочив из машины, смотрел потеряно на меня и на речку.
— Как же так? Вот это да. Глазам своим не верю. Ничего себе!!! — ошарашенно произнес он. — Кажется, я начинаю верить в рок!!!
Я севшим тоже голосом ответил ему в тон:
— Кажется, и я начинаю верить.
Сели по машинам, и я удрученно свернул в сторону своего дома. Едва мы остановились, как навстречу вылетел озлобленный пес и, залаяв громко, кинулся мне под ноги. Но Женька, опередив его, просто швырнул его за шкирку обратно, и тот, заскулив, остановился в отдалении, замолкнув, и затравленно начал осматривать нас.
— Ну, даже и не знаю, где тут остановиться. — ошарашенно выдавил я.
— А может, сразу на реку ту?
Я отрицательно мотнул головой.
— Туда надо с утра отправляться. В темноте не дойдем.
Тот переспросил:
— Дойдем?!
Пришлось кивнуть. Он для порядка посмотрел мне ещё в глаза и молчаливо сокрушенно покачал головой.
— Мдаааа… а идти далеко?
Вновь киваю уже с улыбкой, что-то на нас обоих нашло, воздух буквально взорвал наш хохот. Мы смеялись, скидывая напряжение этих дней, громко и долго. Пёс, что лаял на нас, осторожно подсел к нам поближе и вдруг, словно что-то вспомнив, завилял хвостом.
— Ну что, думаешь, мы достигнем цели?
Пожимаю плечами и вытираю слезы смеха, Женя вновь заливается смехом, показывая на собаку, что ластится к моим ногам, и я осторожно глажу её по блестящей шерстке. Пес буквально вжимается в мои ноги и скулит.
— А ты ему понравился, Антон!!! Смотри… от любви до ненависти — один шаг, как бы опять не кинулся на тебя.
Киваю ему.
— Вон там есть, смотри, полуразвалившаяся часть дома, а другая часть, смотри, целая на первый взгляд. А вон ещё. Пойдём, выберем нашу ночевку.
Так и пошли, переговариваясь почему-то тихо между собой. Словно боясь, что мы можем кого-то разбудить. Я рассказывал ему свои воспоминания детства, то показывая на старый колодец, от которого осталась только дыра в земле, засыпанная песком и наросшей землей. А вон там стояла когда-то знатная конюшня. Я боялся лошадей и всегда обходил это место другой дорогой. А вот тут жил председатель. Вроде и не было людей здесь, а передо мной словно вставали знакомые лица. Вот здесь стояла тетя Тоня, она кричала на всю деревню, что моя мать колдунья. Что она у всех уводит мужиков. Но, слава богу, её никто не слушал. Да и мать поводов не давала.
Единственным мужчиной, спокойно шагающим через наш порог, был Славик. Ему моя мать позволяла всё по дому делать. Он частенько и ночевать у нас оставался. Спали мы на чердаке тогда, так как моя комнатка не вмещала крупное тело моего друга. И там как раз было вольготно, и мы могли, вернее нам разрешалось, всю ночь не спать и болтать о чём угодно. А вон единственный магазин был. Мы, постояв на местах моих воспоминаний, пошли обратно в выбранную часть дома, что ещё позволяла нам туда войти. Но всё так опасно поскрипывало, что мы все же решили, что съедем на обочину дороги и поспим вновь в машинах. Привычно развели костерок и, покормив и пса, разошлись по машинам.
— Антох…
Приподнимаю голову с сидения и вижу Женьку, затем смотрю сонно на часы.
— Жень?! Что-то случилось?
Тот кивает и залезает в мою машину.
— Я хочу поговорить, прости. Просто раз случай вышел, а то… — он удобнее устраивается и говорит тихо: — Ты прости, что я так прямо ответил.
Но я перебиваю.
— Какой был вопрос, такой был и ответ. Ты молодец, что сказал.
Он кивнул и, сжав пальцы рук между собой, сказал с нажимом:
— Я до сих люблю тебя и буду ждать, сколько скажешь…
Смотрю на него нерешительно, хочется сказать, что зря он мне об этом говорит, но голос не слушается меня. Женя вдруг осипшим голосом тихо просит:
— Можно я тебе отсосу?
Смотрю на него, медленно краснея, и, дернувшись всем телом, хочу закричать. Женька уже подполз ко мне, стягивает с меня джинсы, утыкаясь мне в пах лицом.
— Я всегда об этом мечтал. Прости… — он припадает к едва оголившемуся члену и буквально всасывает его в себя целиком.
Охаю и стону, раскинув ноги и откинув голову назад. Почему-то не возникает желания сопротивляться ему. Хочется вот так принимать его ласки всю жизнь… вот так, в виде звезды. Он отлепляется от меня, чтобы сказать:
— Вкусный. — и тотчас припадает вновь.
Вижу, как его вторая рука порхает у него в штанах, и я, покраснев вновь, отворачиваюсь. Через минуту забываю об этом, чтобы застонать от наступающего оргазма. Взрываюсь оргазмом, продолжая обладать его ртом. Мои руки обхватили голову Женьки и насаживают её на всю длину моего члена. Он, высосав меня насухо, сам вздрагивает следом и стонет чуть слышно.
— Люблю, спасибо.
Так
