Almerto
Дорога в…
Думаете, удобно сидеть на узкой веточке, пусть и большого дерева? Нет!!! Ни разу не удобно. Вот нисколечко. Голодный, холодный, злой как чёрт. Сегодня у меня день рождения. Все готовились к нему уже месяц. Всё покупалось для нашей семейной вечеринки, на которую были приглашены только избранные. И поверьте, всё было бы отлично, но я проснулся на голой земле, в пижаме, пусть и теплой, но пижаме, и неизвестно где. Огромная рысь, кажется, оттуда и начала преследовать меня. И вот я здесь, уже чёрт знает сколько времени.
Ладно, представлюсь для начала, так сказать. Антон Шкварцев, финансовый директор. Я также и собственник компании, в которой работаю. Но далеко не все знают об этом. Скрываю это, чтобы жилось спокойно. Мои мать и отец считают, что зря, и что пора уже просто сидеть на пенсии. Мой возраст и то, что отец и мать всё ещё живы, удивляет на самом деле всех. Мы из долгоживущих, и я часто вывожу своих родителей в горы. А именно — на Алтай. Места там — закачаешься.
Вот и на своё пятидесятилетие я хотел сделать им сюрприз и подарить сертификат на кругосветное путешествие, но вот обломалось. Хотя, они увидят конверт с билетами и аннотациями, куда и когда. Только вот воспользуются ли?
— Шшшшшш… — зашипела эта тварь подо мной и начала обдирать ствол дерева своими когтями.
— Пошла вон!!! Тварь!!! Всю плешь мне проела!!! На, жри меня!!! Терпеть уже мочи нет!!! Я сейчас обоссусь. И на тебя, между прочим, а не на дерево. — облегчаю мочевой пузырь и закрываю от блаженства глаза. Как же я долго терпел. Тварь она. Но я так просто не сдамся. Не на того напала.
— Саная, Саная, молодец, девочка. Кого ты там поймала? Три дня тебя нет, бедолажка. Кушать хочешь, да? — слышу снизу человеческий РАЗУМНЫЙ голос и чуть не обливаюсь слезами. Это она-то бедолажка?
Хотел было выглянуть, чтобы показать себя миру и тому разумному, но слова застряли в горле. Внизу стоял огромного роста богатырь и гладил эту белую с кисточками на ушах тварь. А та мурлыкала ему в ладонь. Его следующие слова заставили меня врасти в ствол дерева.
— Вот сейчас поймаем твою добычу и оторвем тебе от неё ножку или ручку.
Мои глаза полезли на лоб, и рот искривился в немом крике. Вот она тварь!!! Еще и мою ножку получит? За то, что загнала меня, как дичь, на дерево? Врёте! Не возьмете!!! Да ни в жизнь!!! Меня?! Антона Шкварцева?! Обливаясь потом, тихо лезу вперед, вернее, вверх и очень даже успешно залезаю на самую верхушку.
— Ну, где же твоя добыча? Что-то не падает.
Чуть не сорвался от такой наглости. Я ещё и падать должен? Ни за что. Хотя, кто его знает. Сцепил замком руки за ствол дерева и зажмурил глаза от натуги.
— Санаечка, а зверя-то нет, не чую его. Хотя, вижу кого-то. Вот ведь чёрт. Ты кого загнала на дуб? Не иначе иномирца? Вот ведь сумасшедшая. — и уже, видимо, мне: — Эй, человече? Падай, поймаю. Ты уж не обессудь.
Открыл глаза и неверяще посмотрел вниз, а вот зря я это сделал. Высота была жуткая, и как слышал-то того богатыря, не пойму. Сейчас его голос, конечно, стал тише, но всё равно, различим и слышен.
— Падай, падай. Не боись, поймаю… только на меня целься.
Неужели, поймает? В голове всякие мысли, но знаю, что не сползу. Я, как кошка, влезаю только вверх, а назад не могу. Ну, вот не могу, и всё. Меня так часто специально задирали в детстве, зная мою слабость. А мать потом залезала следом и отдирала мои пальцы от дерева, потихоньку учила сползать. Но всё равно так и не научила.
— Пошел!!!
От его громкого рыка руки сами отрываются от дерева, тело моё срывается с верхушки, и слышу в падении, как богатырь орет благим матом:
— Не туда, не туда падаешь, твою ж мать!!!
А дальше темнота. Не поймал, видимо.
— О, как окривел, ну ты… Селинушка! Поди ж, опять ударил, а мне врёшь, что с высоты упал он. Вон, шишка какая на самом темечке-то. — рядом кто-то тяжко вздыхает.
— Ма, а он что, так и будет кривой ходить? — вздыхают уже с другой стороны.
— Ну, там отправим его куда, может к колдуну, али колдунье на Сохатую гору. Говорят, она нынче беременна и добро даже иногда делает. Колдун как бы не убил его, мелкий какой он и не приспособленный. Смотри, ручки нежные, а тело какое кривое.
Голос рядом:
— Так это от падения… того…
Голос его мамы с другой стороны вздыхает.
— Ой, и точно. От падения ведь. Сколько лет, не пойму, ему? А ты, Селинушка, не узнавал? И как зовут, может, знаешь?
Открываю глаза и мычу от боли в скуле.
— Не дергайся ты. Окривел ты, человече. Чем прогневал сына маво? — грозно спрашивает хрупкая изящная женщина. Она мельче этого Селина в два раза, наверное. А он рядом обрадованно засопел.
— Ага, говорить не можешь, да?
Моргаю глазами.
— Он не понимает, наверное, нашего говора. Ладно. Привыкнет. После колдуна начнет и на нашем балакать. У него все всё понимают. Видела и знаю. Так что зову его. А ты… м-м-м… как тебя и назвать-то не знаю.
Я пытаюсь выговорить свое имя, но скула и что-то в ней не дают мне и рта открыть. Челюсть свернулась, что ли. А ещё руку и бок не чую совсем. Словно каменные. Дверь хлопнула. Огромный детина понуро смотрит на меня.
— Ты это… прости меня… не хотел, не думал, что в другую сторону падать будешь. Кричал ведь, в меня целься. Ща вот отец опять накажет. Мы к нему только успеваем людей относить или отводить.
Смотрю на него гневно, или пытаюсь, по крайней мере. Но он, видя мой взгляд, начинает говорить не в тему.
— Колдун-то? А, да, он мой отец, мамка говорит, он обрюхатил её по договору. Хотел ведьму из дитя сделать, а родился я. Вот он и помогает, чем может. Иногда сувениры дает. Смотри, какой на днях дал. — и он вытаскивает откуда-то сбоку череп, маленький череп. Звезды
