из них так резко относиться к известным чертам русского анархистского движения что они были правее самих большевиков.
Да и далеко ли ушли от них те анархисты, которые еще и теперь, как тараканы, проникли в большевистские организации и работают там? Что они дадут нашей идее, — я не буду говорить, но кроме отрицательной стороны есть и без сомнения, вредоносная.
Масса часто не могла отличить большевика от анархиста — так они слились плотно, что в конце концов, где начинается . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Что такое анархия?
I.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
II.
Когда чиновник, этот смазчик государственной машины, своим творчеством регулирует отношения между владыками и подданными — он не анархист.
Военный, будь то офицер или рядовой, одевая солдатский мундир, принимая присягу или давая торжественное обещание, авансом сулит делать то-то, и не совершать того-то, исполняет приказы, выполняет свои обязанности, как винт громадной конструкции — при отсутствии которого вся система перестанет действовать, — он не анархист.
Юрист, подыскивая статьи для осуждения преступившего законы, созданные самим же обществом, без согласия преступников, является своего рода жрецом, напутствующим несчастного, идущего на эшафот, санкционирует произвол большинства над меньшинством или на оборот, — не анархист,
Женщина живущая со своим мужем долгие годы и чувствующая к нему неопределимое отвращение и все-таки не покидающая его, вопреки природному влечению, рабыня, а не анархистка.
Ученый, выдумывающий законы природы и такие законы, которые служат оправданием его классового господства и интеллектуального превосходства над человеком, законы которые ничего общего не имеют с наукой и выражают лишь психологическую тенденцию, существующую в данный период, в данном классе, — лжец и не анархист.
Проститутка продающая свое тело и любовь, чтобы иметь деньги для прокормления этого же тела, хотя и не виновная в той социальной среде, которая ее породила, но не имеющая воли и возможности прекратить свой торг — не анархистка.
Рабочий, торгующий своими мускулами и энергией, своим телом и жизнью, создающий прибавочную стоимость, из которой рождается все омерзительное величие нынешнего капиталистического общества, — раб, а не анархист,
***
Анархизм, в нынешней своей стадии, имеет три основные тезиса, приемлемость которых для каждого, называющего себя анархистом неизбежна: отрицание частной собственности неприемлемость всякой власти и борьба против государственности.
Здесь сходятся почти все течения анархической мысли, но реализация, осуществление, этих делающих из гражданина анархиста, я бы сказал, не боясь придирки к слову, догм, разъединяет многих друг от друга, до крайности, до пропасти которую нечем заполнить. Многое и очень многое здесь заключается не в логичности построения своей системы мышления, и в темпераменте.
Непоследовательностью идей оправдывается практика, тактика данного индивида, а его чувствами, они диктуют ему мировоззрение. Но я думаю, что мы, как анархисты имеем сказать: все имеет право на свое существование и проявление.
Что же ценнее, чувство или разум, т. е. интеллект, трудно сказать, опять этот ответ продиктуется субъективными наклонностями; но устойчивее, без сомнения, только сознание: я мыслю — я существую.
Чувство под влиянием выпитой чашки кофе, наркотиков и других веществ принимает чудовищные формы и далеко уходит от действительности, вымысел для него становится действительностью.
Если мы согласны с этим, что сознание является всеанализирующим микроскопом ученого открывающим все скрытые язвы современного общества и что он, только он, дает нам возможность найти начало и конец того социального организма — тела, где мы являемся звеном, где мы заключены в клетку и вращаемся с ней в бесконечном круге событий, подчиняясь не только природе но и другим человеческим силам, которые сумели нас поработить то тот же разум даст нам возможность выскользнуть из цепи причинности и взрывом личного разрушительного творчества разорвать, сжимающие нас кольцо и перенестись в царство свободы.
И вот, этот то разум и говорит анархисту: если ты анархист и революционер к тому же, то последовательность в мышлении необходима; если ты отрицаешь государство, власть и частную собственность, то, значит, не признаешь их, что и вынуждает бороться активнейшим или пассивным образом с указанными институтами, порабощающими человека.
Единомышленники, на основе свободного соглашения, образуют ассоциации, федерации, коммуны, и это возможно только, когда имеются точки соприкосновения: анархист ассоциируется с анархистом лишь, т. е. с тем, для кого обязательны анархические принципы.
Поэтому-то не может анархист соединяться с рабочим, или его хозяином в один союз, так как и тот и другой не могут анархически мыслить и действовать.
Анархист не хочет быть ни владыкой, ни рабом, ни господином, ни подчиненным, он стоит вне государственных интересов.
Как только капиталист поймет всю мерзость своего владычества, перестанет быть им и перейдет в лагерь анархистов, он теряет свои прежние черты, специфические особенности и становится нашим другом.
Рабочий, как только поймет, что он есть раб и своим трудом поддерживает нынешнее общество, которое является в одно и то же время его врагом и его дитятей, он прекратит откармливать змею, пригретую им на своей груди, он прекратит производство, и этим становится в ряды разрушителей и, расширяя эту деятельность на все порабощающие человека институты, делается неумолимым врагом общества и только его гибель может прекратить такую смертельную борьбу.
То течение в анархизме, которое именуется неонигилизмом имеет главную особенность от других направлений, ту, что он выдвигает в первую голову, ставит непременным условней для каждого анархиста, отказ от труда на капиталистов, теперь, же сию минуту.
Чистое, неонигилистическое мировоззрение требует быть анархистом. Не строительство жизни, не творчество на буржуазию, а разрушение, сокрушение, общества, убийство буржуазного строя, а не откармливание его! Смертельную борьбу объявляет неонигилизм всему общепринятому т. к. оно лживо, всему стремящемуся к владычеству, ибо нагло.
Неонигилизм — это железо и свинец в грудь и мозг современного мира, мира рабов и владык.
III.
Признав положение, что труд на капиталиста, есть с точки зрения революционного анархизма, недопустимое явление, мы тем самым утверждали, что и продажа труда вообще какого-бы то ни было, как например, в раньше названных случаях, —
