Андреев Андрей Никифорович
НЕОНИГИЛИЗМ
Анархистская идеология как и всякая идеология не явилась в мир готовою: она выковывалась каторгой, борьбой и смертными приговорами.
Как в прошлом, так и в настоящем имелось много анархических течений и толков; сталкиваясь и переплетаясь между собой, они стали выливаться в резко очерченные, непримиримые между собою положения.
„Credo“ автора написано в каторжной тюрьме еще задолго до февральской революции, оно квинтэссенция неонигилизма; а последняя его работа — „Откровения неонигилизма“, напечатанная в 1921 г., вполне отчетливо и ярко определяет это новое учение, учение столь расходящееся с обычным анархическим, что оно уже потребовало и нового названия.
Эта книга не для многих — она предназначена тем, кто стоит одиноко на поле битвы, кто ищет новых путей и дорог, кто правдив, смел душой и крепок волей, кто не боится глядеть в глаза не только смерти, но и жизни — что еще труднее.
Напечатанный и лежащий перед вами том1 выражает подлинного в живого индивида со всеми присущими ему особенностями, это вехи и столбы не только истории анархизма в эпоху революции, но и человеческий документ, знамение времени, по которому можно проследить уклонение личности от неонигилистической прямой, борьбу с окружающим мировым фронтом, борьбу с самим собою, ее атаки и отступления.
2 июня 1922 г.
I.
НЕОНИГИЛИЗМ.
Credo.
„Дух разрушения есть созидающий дух“. — говорил Бакунин; а на вопрос: „что же Вы станете делать, когда на разрушенном построите свой идеал“? он ответил: „вновь разрушим“! — Что за несообразность! А я говорю: дух разрушения — самодовлеем.
Если Аристотель называет человека животным общественным, то отсюда не следует, что он всегда был таковым и, очень вероятно, что социальная психика его есть продукт экономики, воспитания, среды и наследственности. Мы знаем много примеров, когда высоко развитые интеллектуально личности, покидают общество, разрывают с ним связь навязанную рождением и блага организованной культуры считают бесценными и, даже вредными для индивидуальной свободы, они как-бы подчеркивают свою антиобщественность и этим противоречат аристотелевскому выводу. Очевидно сталкиваются два элемента, заложенных прошлым в человеческую натуру: независимость личная и обязанность к обществу. Много систем создано людьми интересующимися социальными проблемами; в них с более или менее верной оценкой, проводилась грань, отделяющая личность от общества, как организации личностей. Конечно, только на известной ступени задается человек подобными вопросами; десятки тысяч их живут обычной, стадной жизнью, по инерции, по ранее заведенному правопорядку и часто только случайно узнают, что жизнь людей подвергается изменениям, что она не была всегда таковой, а росла, расширялась и даже больше — общественный организм может регулироваться волею и умом человека и быть направляем в ту или другую сторону; с этого момента, они уже критически относятся к общественным явлениям, у них появляются идеалы, а от темперамента, психики отдельного индивида зависит выбор оружия и средств для осуществления его. Столкновение между идеалом личности и действительностью может произойти, хотя очень редко, мирным путем — эволюционным, но чаще всего оно приводило к переустройству общества революционным образом. Идеал в той или другой степени осуществлялся удачным движением и всегда меньшинства — „барашек“ на гребнях волн народа-моря, то спокойно могучего, то бешено-бурного, то, со скрытым кипением мирно лежащего, или порождавшего хаос и серебристую пену; плотины и устои пробивались живыми таранами и жизнь расширялась, чтобы в будущем опять подвергнуться ломке во имя нового идеала, — так беспрерывно; будь иначе — общество окаменеет, остановится в своем росте и приблизится к разложению, уничтожению. Но что же делать тем, кто родился между двумя взмахами волн-восстаний, во времена затишья, не могущим и переносить жизнь жвачных животных и имеющим взгляды заставляющие их не молчать, а говорить и действовать, — пропасть же между ними и обществом так велика, что заполнить ее компромиссами немыслимо?
Веления разума настолько категоричны для сознающей себя личности, что даже зная, что идя поперек хода, будет раздавлена, как индус священным слоном, все же бросается на верную гибель; в глазах общественных она является нарушительницей законов нравственных и политических, но нелицеприятная история оставит для нее почетную и славную страницу....
***
В настоящее время, общественная структура вырисовывается в таком виде. Часть людей, более энергичная, приспособившаяся к жизни, сумела захватить власть и пользуясь ею прибрала к своим рукам богатства земли и землю; из поколения в поколение они передавали сохраненное и отсюда появились современные магнаты капитала, но владея „орудиями производства“ они тем самым владели и рабами обрабатывавшими им их землю, превращавшими сырой материал земли в ценный продукт. Эти рабы — „пролетарии“, одухотворяя материю затрачивают громадную энергию, но пополнять ее из „заработной платы“ не могут, она достаточна и то не вполне, для замещения траты энергии физической, но не умственной; роль их свелась на придаток к машине и они сами превратились на рынке труда в „продукт-товар“ подлежащий давлению законов спроса и предложения, они котируются на бирже, как чугун, уголь и хлопок.
Собственность, при нынешнем капиталистическом производстве, требует для управления собою ум и знания, а для этого созданы рассадники наук, но доступ к ним ограничен, в большинстве случаев только дети собственников и могут владеть знаниями — они будущие заместители их. Нынешнее образование имеет много общего со жречеством, где только посвященные могли открывать тайны природы и знакомиться с ними, но тогда нужны были особенные способности чтобы достигнуть доверия жрецов, а теперь, главным двигателем являются деньги — как разновидность капитала; успевшие проникнуть в святое святых наук, не имея под собой денежного мешка, принуждены быть на службе у владык капитала под видом пролетариата „умственного“ и их мозг, обработанный в котле учебном, есть своего рода орудие производства и как таковое требует „прибавочной стоимости“, — вот почему при одинаковом времени работы, пролетарий „фабричный“ получает далеко меньшую плату, чем пролетарий умственный.
Родовое дворянство, которому больше всего принадлежало земли, постепенно сливается с буржуазией; из их круга выходит интеллигенция умственная и религиозная, — общими силами, для защиты своих прав, прав собственников и власть имущих, они создали государственный парламентаризм — он является выразителем их интересов.
Мелкие собственники с кустарно-фабричным производством и крестьяне-землеробы, представляют из себя кадры, пополняющие ряды пролетариата; некоторые из них достигают, хотя очень редко, верхних рядов и занимают места за трапезою вместе со своими бывшими господами, — но эти типы
