когда после ужина Рут поднялась наверх, девочка ничуть не казалась расстроенной. В общем, она выглядела совершенно невозмутимой. Медвежонок внимательно наблюдал за ней, когда она достала карандаши и принялась рисовать скрипку. Мари хотелось знать, каковы были ее желания теперь. Если бы человек желал чего-либо по-особому, особенно сильно, мог ли он получить желаемое?
На следующее утро после прочтения очередного отрывка из «Науки и здоровья» Рут спустилась за чем-то в подвал, взяв с собой Мари. Медвежонок никогда не бывал там прежде. Тускло горел свет. Два древесных ствола среднего размера поддерживали потолок; на них виднелась кора. Казалось, дом был их ветвями и листьями. Рут положила Мари на рабочий столик и ушла что-то искать в темный угол, заваленный различными вещами. Она вернулась со старым портсигаром, двумя палочками для размешивания краски, молотком и еще чем-то. Она тут же принялась склеивать края портсигара, затем прибила к нему один конец палки. Теперь у этого предмета имелись тело и шея. Мари хотелось выкрикнуть что-нибудь в знак одобрения, но Рут совершенно не нуждалась ни в каком поощрении.
— Неплохо, — сказала Рут сама себе. Она криво забила гвозди, погнув их, но не обратила на это никакого внимания. Обычно же она беспокоилась из-за подобных вещей. Мари продолжала внимательно следить за ней. По четыре кнопки на обоих концах, к ним Рут прицепила резиновую тесьму — и объект готов. Рут провела рукой по одной из тесемок — и раздался приглушенный звук определенной высоты.
У Мари зазвенело в ушах. Предмет, обретший форму у нее на глазах, был лучше настоящей скрипки. Сделанный из старой рухляди, квадратной формы, вместо того чтобы иметь плавные изгибы, он был лишь идеей скрипки, то есть сущностью желания. Рут стала бренчать по резиновой тесьме, которая, к радости Мари, издала несколько звуков, не имеющих никакого отношения к музыке.
— Послушай, Мари, — сказала девочка, взяв скрипку за шейку. Она неуклюже положила ее квадратный корпус себе под подбородок, а другой рукой высоко подняла вторую палочку. Театрально выдержав паузу, Рут одним искусным движением провела палочкой по резиновой тесьме.
Импровизированные струны в ответ на прикосновение неряшливо забренчали, и древесина самодельного смычка царапнула корпус.
«Еще! — подумала Мари. — Еще!»
Рут попыталась еще раз с таким же усердием. Уверенность взмахов ее смычка, неутешительные звуки, которые он издавал, — от всего этого между глаз Мари словно пробежал электрический заряд Скхх! Чщщ! Шж!
Но затем Рут опустила свое творение, нахмурив брови. Очарование момента исчезло. Она не плакала, но, очевидно, была расстроена. Мари не понимала. Неужели Рут рассчитывала, что эта скрипка будет играть?
Рут снова нахмурилась, но теперь уже сильно скривив брови. Она снова положила скрипку себе под подбородок и принялась играть. На этот раз Рут водила палочкой по струнам слегка, так что инструмент едва издавал звуки, и раскачивалась вверх-вниз, печально улыбаясь. Она смеялась над своим творением, и это несколько огорчило Мари. Вскоре Рут принялась кружиться, делая вид что играет, и закрыла глаза. Теперь она мурлыкала мелодию, в конце концов, это уже было по-настоящему.
— Что это? — пренебрежительно задала вопрос Хелен.
Вечером Рут принесла портсигар наверх.
— Ничего, — ответила она, кладя свое творение на комод, а рядом с ней — Мари.
Хелен отложила книгу и подошла к комоду, злобно улыбаясь.
— И этим ты занималась весь день?
— Нет, — угрюмо ответила Рут.
Хелен дернула за одну из резиновых тесемок.
— Джон! — выкрикнула она и побежала к брату. — Посмотри, что сделала Рут — скрипку!
— И что из этого? — раздалось в ответ от Джона. Сегодня он был выше всего этого, он был слишком взрослым, чтобы беспокоиться из-за того, что делали его сестры.
«В этом доме действует так много сил, — подумала Мари, — и порой они работают на пользу Рут». Хелен вернулась, с глупой улыбкой произнося «скрипка», но, поскольку Джон не был свидетелем того, как она дразнит сестру, она тут же прекратила свою затею. Хелен плюхнулась на кровать и продолжила читать «Грозовой перевал».
Рут сидела на своей кровати, читая «Науку и здоровье». «…Поскольку Разум способен рождать непорочность вместо грязи, — бормотала она, — силу вместо слабости…» Мари не понимала, как Рут может заниматься этим именно сейчас У нее до сих пор кружилась голова от музыки, услышанной в подвале. Однако она должна была признать, что чтение книги — верный способ не обращать внимания на Хелен. Через некоторое время медвежонок услышал шаги мамы на лестнице Она появилась в дверях.
— Девочки, мне нужна помощь, чтобы накрыть на стол, и мне необязательно просить вас об этом каждый раз.
В этот раз пришла очередь Хелен накрывать на стол.
— Посмотри, что Рут сделала сегодня в подвале.
Мари опасалась, что Рут могут наказать из-за того, что девочка брала молоток или клей. Она увидела, как мама взяла в руки самодельный инструмент.
— Это моя скрипка, — сказала Рут, пожимая плечами, однако голос ее звучал так, будто она говорила это, сложив руки в мольбе.
— Ах, — промолвила мама, как обычно, холодно и с непроницаемым видом, — я вижу, что ты усердно работала над ней.
Но по крайней мере казалось, что Рут не накажут. Мама вышла, за ней ушла и Хелен.
Рут продолжала читать, пока не затих звук шагов на лестнице. Теперь, когда девочка осталась в одиночестве, медвежонок смотрел на то, что лежало перед ним, еще более сосредоточенно, надеясь, что Рут поиграет еще. Мари хотелось услышать, как Рут будет извлекать эти странные звуки снова.
— Нет, Мари, нельзя брать мою скрипку, — неожиданно сказала Рут. — Ты всего лишь медвежонок. Медведи не умеют играть на скрипке!
Мари вздрогнула от испуга и почувствовала раздражение. Она и не хотела играть на скрипке. Этого хотела Рут. И Мари хотела, чтобы та на ней сыграла.
— Глупый медведь! — Рут подошла к Мари, подняла ее и начала трясти, от чего у нее закрывались и открывались глаза. — Глупый медведь! Глупый медведь!
Это напоминало их игру в головную боль, только это было хуже, поскольку Мари очень сомневалась, что за этим последует исцеление и спокойствие. Ей так хотелось вернуть ту тихую, заботливую Рут. Девочка повторяла «глупая!» снова и снова, тряся Мари то вверх-вниз, то из стороны в сторону, от чего большая безжизненная голова Мари на тонкой матерчатой шее болталась во все стороны.
— Скрипка, — небрежно заметила Рут, тоном, которым произносила это слово Хелен. — Я хочу скрипку! — сказала она за Мари, раскачивая медвежонка в причудливом танце. — Скрипка!
Неуклюжие пируэты были грубой пародией на хождение по натянутому проводу, которое Мари представляла себе во время концерта.
