продемонстрирован в ходе эксперимента с «человеком в костюме гориллы». Участникам опыта дается простое задание, например отслеживать счет в баскетбольном матче. И они совершенно не замечают человека в костюме гориллы, бегущего через игровую площадку[103]. Аналогичный феномен лежит в основе того, что у нас в семье называется «холодильничной слепотой»: вы никак не можете найти то, что вам нужно, скажем стоящую на самом виду банку майонеза или остатки лазаньи, потому что кто-то другой попросил достать кетчуп.
Ученые Фрэнсис Крик и Кристоф Кох предполагают, что наша способность осознанно замечать событие зависит от того, как внимание распоряжается совокупностью ответов нейронов на различные сенсорные раздражители: оленя около шоссе, отдаленный вой сирены, голого купальщика[104]. Эти совокупности различаются как по силе, так и по свойствам, считают Крик и Кох. Они формируются, растут, конкурируют друг с другом, исчезают или продолжают оперативно отражать изменение ситуации. Только те из них, которые выдерживают борьбу, поступают в сознание как зафиксированное восприятие. Внимание, гласит теория Крика и Коха, служит для определения того, какая совокупность откликов победила в борьбе. Возможно, внимание активизирует деятельность одной группы нейронов, определенным образом делая раздражитель, который активировал эту группу, больше и ярче «конкурирующих» раздражителей. В таком случае внимание не только указывает на определенный сенсорный опыт – оно его создает.
Даже когда нам кажется, что мы предельно сконцентрированы, мы можем выпустить из виду важные детали. Вообразите такую задачу: вам нужно вычленить взглядом две буквы из ряда цифр, вспыхивающих перед глазами на десятую долю секунды[105]. Как вы это сделаете? Скорее всего, первую букву вы увидите, но пропустите вторую, если она появится меньше чем через полсекунды после первой. Это случится из-за своеобразного провала в восприятии, который не дает вам адекватно реагировать на визуальные образы, настолько близкие во времени.
Это порождает вопрос: что происходит, когда мы пытаемся делать два дела одновременно?
Годами моя мать возила мою умственно отсталую сестру в специальную школу и обратно. Это были очень утомительные поездки. Мотаясь по вирджинским дорогам, мать успевала выпить кофе и выучить наизусть стихи из книги, заткнутой за панель управления. Для нее глоток «суматры», вождение автомобиля и Уоллес Стивенс были необходимы, чтобы поддерживать гибкость ума во время отупляюще длинных поездок. Большинство из нас делает сто дел одновременно, желая успеть как можно больше: мы краем уха слушаем радио и под его бормотание читаем газету, просматриваем счета, болтая по телефону, пишем эсэмэски, сидя на совещаниях.
Насколько это эффективно? Одинаково ли хорошо мы делаем сразу два дела? Действительно ли экономим время?
«Делать два дела сразу – значит не делать ни одного», – писал в 100 году до нашей эры Публий Сир. Опыт показывает, что он прав. Несмотря на то что 100 миллиардов нейронов способны к массированной параллельной обработке информации, наш мозг не создан для этого. При выполнении двух заданий сразу он может не справиться с простейшей задачей.
Допустим, вы видите желтый сигнал светофора и прикидываете, скоро ли загорится красный. Тормозить вам или вы успеете проскочить? Частично ответ зависит от вашего внутреннего таймера, еще одних расположенных в мозге часов[106]. Они отвечают за подсчет проходящего времени – от секунд до минут и часов. Если наше внимание предельно сосредоточено, чувство интервала подводит нас достаточно редко – погрешность оценки не выше 15 % – и помогает принять верное решение в самых разных повседневных ситуациях: успеть на автобус, поймать бейсбольный мяч, подпеть радио, набрать номер на мобильнике, периодически поглядывая на дорогу. Однако наука доказала, что этот таймер дает сбой при отвлечении внимания.
Вопрос, как именно наш мозг измеряет временны́е интервалы, был одним из самых сложных в нейробиологии. В отличие от зрения, слуха или обоняния, для счета времени используются не сенсоры, полагает Ричард Иври, когнитивный нейробиолог из Калифорнийского университета в Беркли. Тем не менее «восприятие времени так же ярко, как восприятие цвета яблока или звука тубы», говорит ученый, и оно необходимо нам при вождении автомобиля, ходьбе, поддержании разговора, игре на музыкальных инструментах, занятиях спортом и выполнении миллиона других повседневных дел[107].
Вдохновленные открытием главных циркадианных часов СХЯ в гипоталамусе, ученые годами придерживались убеждения, что счетчик временны́х интервалов расположен в какой-то централизованной «зоне песочных часов» внутри мозга. Однако новые исследования показали, что мозг может определять интервалы с помощью сети нейронов, широко разбросанных по разным структурам мозга, и что разные временны́е интервалы могут оцениваться разными нейронными сетями[108].
Исследование Иври доказывает, что мозжечок – часть мозга, отвечающая за координацию движений, – играет определенную роль при отсчете времени в пределах миллисекунд. Для более длинных интервалов – вроде того, что разделяет сигналы светофора, – мозг, скорее всего, использует более разветвленную систему, говорит Иври, включая участки, отвечающие за оперативную память (такие как префронтальная зона коры головного мозга и базальные ганглии).
Лихорадка может сыграть с этим таймером плохую шутку, нарушая нашу способность оценить временной интервал, длящийся больше секунды[109]. Один американский врач обнаружил это, когда его жена слегла с высокой температурой. Он выскочил в аптеку, чтобы купить ей лекарства, а когда через 20 минут вернулся, жена попеняла ему за то, что он оставил ее на несколько часов. Заинтригованный этой странной неспособностью определить время, врач попросил жену сосчитать от 0 до 60. Ее минута оказалась в полтора раза длиннее обычной. Когда температура спа́ла, правильное восприятие времени вернулось.
Однако ничто не мешает правильной оценке временны́х интервалов так, как отвлечение внимания. Когда в ходе одного исследования испытуемым предложили определить интервалы в 15–60 секунд, одновременно занимаясь повседневными делами, точность оценки временны́х промежутков оказалась низкой[110]. Когда вы заняты чем-то одним, время растягивается. Когда вы делаете сразу два дела, оно укорачивается; мозг пропускает некоторые «колебания маятника», так что временной интервал кажется короче. Это очень просто: точное определение времени требует внимания к тому, как оно проходит, – критически важный момент при вождении автомобиля. Вот только один довод в пользу того, чтобы не болтать по мобильнику за рулем. Есть и другие.
* * *
У меня плохо получается делать много дел сразу. Разговаривая по телефону, я не могу слушать реплики мужа или читать его записки. Я не способна, управляя машиной, менять CD, не говоря уже о заучивании стихов. Не так давно в психологической лаборатории Университета Вирджинии эту мою неспособность подтвердили документально. Впрочем, я узнала, что не одна такая: большинство людей переоценивает свою способность делать два дела одновременно, особенно во время вождения, и последствия этого заблуждения колеблются от досадных до катастрофических.
«Что получится, если скрестить сову и
