— но я не жаловался. Свежий ночной ветерок в лицо, трепавший волосы и на ровном месте порождавший ощущение свободы — пусть ложное, но такое приятное — что ещё было нужно?
Сам не знаю, почему я поехал в сторону города.
Менее отвратительным этот урбанистический монстр для меня не стал. Я по-прежнему видел в городе лишь гнетущее, нездоровое и угрожающее, однако что-то к нему потянуло — вроде непреодолимого желания смотреть вниз, когда стоишь на большой высоте. Да-да, так всё и было. Скользя вдоль безликих многоэтажек, я задирал голову — но на деле будто в пропасть глядел.
Счёт времени в последнюю неделю оказался утрачен, так что какой сегодня день — я не знал. Видимо, не пятница или суббота, потому что новостройки спали: всем завтра на работу. В центр, в самое чрево этого чудовища с зубами из стекла и бетона. Не позавидуешь.
Хотя многие в этих домах наверняка были счастливы. А я? Мне простое человеческое счастье давно не светило, конечно.
Погоревать о тяжёлой судьбинушке, за извечными чёрными полосами которой недавно и вовсе показалась задница зебры, я особо не успел. Едва рефлексия захватила мозг, оставив управление транспортом на чистые рефлексы и словно одеялом голову накрыв, как пришлось вернуться в реальность — жёстко, без прелюдии.
На велодорожке, идущей вдоль жилых домов, кто-то стоял.
Фонарей в новом районе ещё не хватало, а многие из поставленных не горели — так что я видел только силуэты, как это недавно было с Настей. Счастье ещё, что хотя бы очертания фигур вовремя различил, потому как сразу что-то сжалось в районе солнечного сплетения. Интуиция. «Чуйка», как Вован говорит: без «чуйки» нынче никак…
Это они. Я изо всех сил сжал тормозные рукоятки. Покрышки взвизгнули.
Незнакомцы, преградившие мне путь, не шелохнулись и не издали ни звука. Может быть… не они? Просто кажется? Нервы разыгрались? Я напряг зрение, как только мог, стараясь убедиться: видны голубые глаза или нет?
Такие глаза — верный знак, по глазам их всегда узнаешь. Моя смерть ездит в чёрной машине с голубым огоньком, да.
Никаких огоньков различить не удалось. Впрочем, во тьме я даже не был уверен, что незнакомцы повёрнуты ко мне лицами. Им ведь необязательно смотреть… у них тоже «чуйка». В самом прямом смысле. Как у собак.
Дистанция большая. Я нынче слабоват, но если вдарю по педалям прямо сейчас — не догонят. На своих двоих не догонят.
А если машина?..
Страх подстегнул рефлексы и сработал быстрее, чем рациональная часть мозга. Я развернул велик и что было мочи рванул в просвет между домами, во дворы. Не лучшее решение в незнакомом районе чужого города, но нечто внутри меня решило — так лучше, чем на открытой улице играть в догонялки.
Пёс знает, сколько времени прошло, прежде чем я понял: никто за мной не гонится. Скорее всего, и не гнался изначально.
Идиот! Сам себя накрутил, словно педалями. Испугался каких-то случайных полуночников.
Да ещё заехал невесть куда… Со всех сторон меня обступили, сжали в кольцо безликие тёмные строения. Сколько раз я поворачивал туда-сюда, не контролируя бегство? В какой стороне теперь деревня?
И не спросишь ведь никого. Даже будь на ночной улице прохожие — ни за что к кому-либо в городе я бы не приблизился. Подойдёшь, а из-под капюшона или козырька кепки покажутся голубые огоньки.
К такой встрече я не был готов. Не сейчас.
Выбраться удалось под самый рассвет — уж не знаю, по случайности или всё-таки интуиция снова помогла. Я бросил велосипед прямо за воротами, почти в беспамятстве добежал до спальни и рухнул на кровать без чувств, не раздеваясь.
***
Когда проснулся, уже снова стемнело. Разбудил стук в окно: сначала подумалось, что это вернулся Вован.
Нет, чушь. Вовану триста вёрст только в один конец, да пока он со старшими решит вопросы… И он знал, что не заперто. А кабы стучался, то не столь деликатно — это ж Вован, он руку не умеет пожать так, чтобы ничего не хрустнуло.
Но светящиеся голубым глазища я бы и через занавеску заметил. Это не они, к счастью.
— Здравствуйте!
Настя показалась ещё красивее, чем при первой встрече: наверное, теперь я просто получше её рассмотрел. Почти детское личико, но вполне выдающие зрелость формы. Длинная, тоненькая шея — такое вампирам должно быть по нраву, наверное? И глубокие впадины над ключицами.
— А у меня для вас пирог. — произнесла она, смущённо опустив глаза.
— Не люблю пироги.
— Ну может, чаю попьём? Дома кончился… У вас есть чай?
— Наверное, есть.
Чай я тоже не любил, а связываться с этой Настей — не самый умный в моём положении поступок. Но совершай я только умные поступки — в таком положении не оказался бы… И конечно, всё всегда из-за женщин: отродясь не умел держать себя в руках рядом с ними. Учиться, наверное, уже как-то поздновато… Одним словом, хоть Вован это и осудил бы, я пригласил Настю в дом. И даже заварил чай.
— А я вас узнала.
Не особо удивительно. Но такие слова я, конечно, меньше всего сейчас желал услышать… Настя это понимала. Молодая, подвластная дурному конфликту чувств с робостью, но не круглая дура.
— Вы только не волнуйтесь. Я… ну, я вас поддерживаю. Вы человек героической судьбы.
— Очень иронично звучит!
— Да, наверное… иронично. — она закусила губу. — Вы поступили правильно. Вас не поймут, конечно. Никогда не оправдают. Но это был правильный поступок.
— Спасибо. — я сказал это не из вежливости, вполне искренне. — Для меня важно это услышать.
К горячей чашке я до сих пор не притронулся, зато бледная девушка поборола стеснительность и вовсю запивала чаем собственный пирог. Было приятно смотреть, как она ест. Это разбередило старые воспоминания: вечер в ресторане из тех, где официант может оказаться одетым лучше тебя. Джаз вживую, свечи и женщина, которую я больше никогда не увижу. Сколько лет прошло?
— Я и сам думаю, что поступил правильно. — потянуло вдруг на откровенность. — Только вот благие намерения… издревле известно, куда они ведут.
— Наверное, вы понимаете это лучше всех.
— Справедливо. Только вы-то, Настя, зачем меня поддерживаете?..
— Как раз поэтому… Из-за справедливости.
Нет-нет, это не было правдивым ответом. Тут и «чуйки» Вована хватило бы, не говоря о моей интуиции
