— Вздор!
— Я раздобыл сведения об интересующем нас лице.
— Разговаривал с ней?
— Нет.
— Значит, пока твои сведения не приносят нам никакихдивидендов.
— Я знаю, Берта… Ее не было дома.
— Ну, и чем же, черт возьми, ты занимался, узнав об этом?
— Я навестил других людей. Затем вновь отправился к нашейособе. Ее не было дома. Пережидая, заглянул в казино и сыграл с автоматом.
— Что?! — Берта едва не завизжала в трубку. — Для чегопросаживать деньги?
— Потому что особа, которую я ищу, сшивается у автоматов вэтом казино.
— Теперь слушай меня, Дональд Лэм! — завопила Берта. — Найтиженщину можно иначе. С тобой одни неприятности… И сколько ты выложил?
— Девятнадцать монет по пять центов. Без результата. Я дажене…
Она меня перебила:
— Так тебе и надо, Дональд, и не вздумай рассматриватьпроигрыш как рабочие издержки. Всякий раз, когда захочешь сыграть, играй толькоза свой счет. Мне все равно…
— А потом, — теперь я храбро перебил Берту, — я выигралпятнадцать центов последним броском…
— А потом, я полагаю, их же просадил…
— А последним никелем я сорвал банк!
И — молчание. Ласковый голос Берты прожурчал, как музыка:
— Сколько же ты выиграл, дружок?
— Не знаю, в тот момент на меня и свалилась полицияЛас-Вегаса. Они полагают, что я мухлевал.
— Теперь послушай меня, Дональд Лэм! У тебя, кажется, естьмозги. Если у тебя не хватит ума избежать тюрьмы, считай себя уволенным. Тыможешь понять, что мы должны работать быстро?
— Конечно, конечно. — И я повесил трубку.
Лейтенант в это-время рассказывал:
— Она говорит про него, что это шашка динамита размером впол-литровую бутылку, что у него выдержка боксера, а удар, — Клейншмидтухмыльнулся, — не смахнет и мух с банки варенья, но подраться он всегда готов.
Хозяин казино испустил вздох, казалось, из глубины души.
— Ладно, Лэм, вам сколько?
— За что?
— За все. Полная расплата.
— Я не могу устанавливать цену.
— Вы что, свихнулись? Не понимаете, о чем я говорю?Вероятно, вы работаете за десять долларов в день.
Пятьдесят долларов уладит дело?
— Вы слышали, что Берта сказала обо мне полицейскому?
— Пусть будет сотня, для ровного счета.
Я стал разглаживать складки на своем костюме. Пиджак обвиспод тяжестью медяков в боковых карманах.
— Как вас зовут? — спросил я хозяина казино.
— Харви Брекенридж… Я хочу, чтобы вы поняли, Лэм: в том, чтослучилось с вами здесь, нет ничего лично против вас. Когда заправляешь такимзаведением, нередко приходится прибегать к крутым мерам.
Я протянул ему правую руку.
— Ладно, мистер Брекенридж, побоку обиды… В конце концов,это деловой вопрос. Мой адвокат свяжется с вашим.
— Послушайте меня, Лэм. Будьте благоразумны. По всей странешляются пройдохи, которые жульничают с игральными автоматами. Мы теряем из-заних тысячи долларов ежегодно. Мы продолжаем устраивать засады, но их чертовскитрудно подловить. Луи, мой помощник, пришел ко мне в поисках работы неделюназад.
Он утверждал, что знает все мошеннические шайки, которыесосут игровой бизнес. Луи был чемпионом по боксу на флоте и, случается, слишкомрьяно пускает в ход кулаки… А тут он нарвался, по-моему, обалдел от удара, воти все. Послушайте, почему бы вам не проявить благоразумие и…
— Я-то благоразумен, — сказал я. — А вы — нет. Я былвыставлен на посмешище. Я был унижен. Ладно бы еще это, но вы связались с моейначальницей и вынудили меня к объяснению.
— О, черт, забирайте пятьсот долларов наличными, напишитерасписку, и разойдемся с миром.
Я повторил:
— Никаких обид, Брекенридж. Это просто деловой вопрос.
И направился к двери. Подойдя, обернулся:
— Поймите, Брекенридж, не занимайся я здесь очень важнымделом, я бы так не беспокоился. Но вы спросили, и мне пришлось объявить своеимя перед всей публикой… Я же следил именно за той девушкой. Теперь мнепонадобится чертова уйма времени, чтоб как-то с ней разобраться.
Заявление имело успех. Брекенридж крякнул с такимраздражением, какого я не слышал с тех пор, как республиканцы проиграли выборы.
— Вернитесь и присядьте, Лэм.
Я вернулся и сел. Лейтенант Клейншмидт уставился на меня. Язаметил Брекенриджу:
— Страж порядка тоже… оказался неблагоразумным.
— Черта с два, — сказал Клейншмидт, — я не заплачу вам ницента.
— Вы замешаны в деле, — сказал я.
— Я выполнял распоряжения.
— Чьи?
— Его. — Кивком Клейншмидт указал на Брекенриджа.
— Так сколько, Лэм? — гнул свое Брекенридж.
— Десять тысяч или ничего. Но я предпочел бы второе.
Оба смотрели на меня. Я сказал:
— Мне, может быть, придется пробыть здесь некоторое время.Мне может понадобиться сотрудничество. Вы в самом начале создали для менятрудности.
Брекенридж выслушал меня с бесстрастным выражением лица.
— Вы нас дурачите?
— Нет, честная сделка.
Брекенридж отодвинул стул, выставил над столом свою руку:
— Чертовски правильно, Лэм. Пожми.
Мы пожали друг другу руки. Брекенридж отпустил мою ладонь, ия увидел перед собой лапу Клейншмидта. Я пожал и ее. Она была влажной игорячей, а по сосредоточенной в ней силе, похоже, предназначалась для дроблениякостей.
— Конкретно, что вам нужно? — поинтересовался Брекенридж.
— Прежде всего я хочу потолковать с Луи. Что он знает одевушке, которая играла на автоматах.
Брекенридж заметил:
— Между нами, Лэм, я думаю, Луи малость чокнутый. Онперебрался сюда из Сан-Франциско, без конца мне рассказывал, как работал накурортах, как узнавал шайки, которые жульничали с игральными автоматами.
Видно, на флоте он был хорош, в боксерских перчатках.
