Кюрман. В два часа ночи, оказавшись наедине с молодой дамой, вы сразу же думаете о том, что в восемь утра придет ваша экономка.
Кюрман. Давайте начнем еще раз.
Ведущий. И еще: заявив, что виски больше нет, то есть солгав, вы тут же берете новую бутылку и наливаете себе виски.
Антуанетта. Я этого даже не заметила.
Кюрман. Начнем еще раз!
Ведущий. С самого начала?
Кюрман. Пожалуйста.
Ведущий. Как вам будет угодно.
Кюрман. Почему это на ней вдруг нет очков?
Ведущий. В этом отношении дама вольна поступать, как пожелает. Вы не вправе в это вмешиваться, господин Кюрман. Вы можете менять только собственное поведение. Пусть вас не смущает — есть очки или нет. И не держите все время в мыслях: «Знаю я эти штуки!» Вы входите в комнату, что-то насвистывая, вы — мужчина на вершине своей научной карьеры: только что получили профессуру…
Кюрман. Знаю.
Ведущий. Вас пришли поздравить коллеги, была вечеринка, вы впервые видите свою будущую жену — ведите себя непринужденно.
Кюрман. Легко сказать.
Ведущий. Непринужденно и раскованно.
Кюрман выходит из комнаты.
Антуанетта. Опять сначала?
Ведущий. Если не возражаете.
Неоновая лампочка гаснет.
Антуанетта. Так надеть мне очки или нет?
Световой занавес. За дверью слышатся голоса, смех, потом тишина.
Вскоре в комнату входит Кюрман. Он что-то насвистывает себе под нос и вдруг видит молодую даму, сидящую в кресле.
Антуанетта. Я тоже скоро уйду.
Кюрман. Вам нехорошо?
Антуанетта. Наоборот. (Достает сигарету.) Только выкурю одну сигарету. (Напрасно ожидает, что он поднесет ей зажженную спичку, потом закуривает сама.) Если я вам не помешаю. (Курит как бы в раздумье.) Я получила большое удовольствие. Некоторые из ваших гостей показались мне славными, очень интересными…
Кюрман молчит.
Ведущий. Дальше!
Кюрман подходит к бару и наливает виски.
Не думайте в эту минуту о фрау Хубалек.
Кюрман подает ей виски.
Антуанетта. А себе?
Кюрман. Мне надо завтра работать.
Антуанетта. Чем вы занимаетесь?
Пауза.
Ведущий. Вот вы и опять молчите.
Антуанетта (надевает роговые очки). Почему вы так на меня смотрите?
Ведущий. Чем дольше вы молчите, тем двусмысленнее становится ваше молчание. Разве вы этого не чувствуете? Тем более интимным неизбежно станет ваш разговор потом.
Антуанетта. Почему вы так на меня смотрите?
Часы бьют два раза.
Кюрман. Уже два часа ночи.
Антуанетта. Я сейчас пойду.
Кюрман. Машина у вас есть?
Антуанетта. Да. (Она спокойно курит.)
Кюрман. Раньше она ответила «нет», — мол, у нее нет машины, а теперь говорит «да»: чтобы я не мог вызвать такси. Я никак не могу выставить ее из квартиры.
Ведущий (выходит на сцену). Разрешите указать вам на ошибку, которую вы делаете, причем с самого начала. Едва увидев молодую незнакомую женщину, в одиночестве сидящую в этой комнате, вы вспоминаете историю, которая с вами однажды уже случилась. Верно? Поэтому вы так испуганы, не находите, что сказать…
Кюрман. Я хочу, чтобы она ушла.
Ведущий. Чтобы она не стала вашей женой.
Кюрман. Да.
Ведущий. Вот видите: вы ведете себя не сообразно настоящему, а сообразно тому, что было в прошлом. В этом все дело. Благодаря прежнему опыту вам кажется, что вы уже знаете, что вас ждет в будущем. Поэтому каждый раз происходит одно и то же.
Кюрман. Почему она не уходит?
Ведущий. Не может.
Кюрман. Как это — не может?
Ведущий. Если она сейчас возьмет свою сумочку и встанет с кресла, это будет означать, что она догадалась, о чем вы думаете, а это ей неприятно. Почему вы не говорите о своей научной работе? На общепринятом языке. С чего вы взяли, что молодая дама хочет именно того, чего вы не хотите? Двусмысленность ситуации исходит от вас.
Кюрман. Гм.
Ведущий. Вы считаете: что знаете женщин, потому что каждый раз с любой женщиной совершаете одну и ту же ошибку.
Кюрман. Дальше!
Ведущий. Это по вашей вине она не уходит. (Возвращается к столику.) Итак…
Часы бьют два раза.
Кюрман. Уже два часа ночи.
Антуанетта (гасит сигарету). Вы еще кого-то ждете?
Кюрман. Да.
Ведущий. Хорошо!
Кюрман. Но не женщину.
Ведущий. Очень хорошо!
Кюрман. Я жду одного юношу.
Она берет в руки сумочку.
Я жду одного юношу.
Ведущий. Но не повторяйте это дважды, как будто вы и сами не верите тому, что говорите. И не называйте его «юношей». Так выражаются непосвященные. Скажите: я жду студента, который хорошо играет в шахматы. Молодой и высокоодаренный человек. Вундеркинд, которого вы опекаете. Просто рассказывайте о его гениальности. Этого достаточно.
Кюрман. Кажется, в дверь стучат?
Антуанетта. Я ничего не слышала.
Кюрман. Надеюсь, с ним ничего не стряслось.
Ведущий. Хорошо.
Кюрман. Каждую ночь я так боюсь…
Антуанетта (мнет пустую пачку из-под сигарет). У меня не осталось ни одной сигареты!
Кюрман (зажигает трубку). Этот студент… Такой одаренный… К сожалению, он болезненно ревнив: если он придет и застанет у меня даму в два часа ночи, он в состоянии выстрелить.
Ведущий. Не перегибайте палку.
Кюрман. Он сицилианец… Но блондин, знаете ли, блондин с голубыми глазами… Это идет от норманнов… А рот у него, наоборот, греческой формы… Кстати, он — музыкальный вундеркинд… И вообще — правнук Пиранделло.
Ведущий. А теперь вы говорите много лишнего.
Антуанетта. Надеюсь, с ним ничего не стряслось.
Кюрман лихорадочно дымит трубкой.
Вы не хотите позвонить?
Кюрман. Куда?
Антуанетта. Нет ли у вас сигареты?
Кюрман. Возьмите мою трубку. (Обтирает рукой мундштук и протягивает ее Антуанетте.)
Антуанетта. А как же вы?
Кюрман. Это легкий табак — «Early Morning Pipe».
Она пытается курить трубку.
Фройляйн Штайн, то, что я вам рассказал, останется между нами. Вы понимаете, в университете ничего об этом не знают.
Она закашливается.
Дым следует вдыхать медленно и равномерно. (Берет у нее трубку и показывает, как ее надо курить.) Вот так. Видите? Очень просто. (Обтирает рукой мундштук и возвращает трубку Антуанетте.) Медленно и равномерно.
Антуанетта (курит, вдыхая дым медленно и равномерно). А думать вы при этом можете?
Кюрман. Трубка не должна слишком нагреваться.
Антуанетта (вдыхает дым медленно и равномерно). Все мои друзья, — я имею в виду настоящих друзей, — живут так, как вы. (Выдыхает клубы дыма.) Почти все. (Клубы дыма.) В сущности все. (Клубы дыма.) Другие мужчины, знаете ли, просто ужасны; раньше или позже они — почти всегда — перестают понимать женщину.
Кюрман. Разве это правда?
Антуанетта. Ну конечно. (Закашливается.)
Кюрман. Медленно и равномерно.
Антуанетта (курит медленно и равномерно). Если бы у меня не было, например, Клода-Филиппа!
Кюрман. Кто такой Клод-Филипп?
