в челюсть, снова погружает внутрь меня палец, а затем переносит влагу на мой набухший бугорок и начинает тереть его, пока оргазм не прокатывается по моей спине и не вырывает резкий вздох из моих лёгких. Этот оргазм такой сильный, что я как будто покидаю своё тело и переношусь в самые дальние уголки вселенной.
Когда он снова начинает меня ласкать, я почти останавливаю его запястье. Моя плоть такая чувствительная, что мне начинает казаться, что на его пальцах выросли когти, но затем он замедляется и моё притупленное желание возвращается с новой силой. Я сдавливаю пальцами его кожу, а он сдавливает меня в ответ своими пальцами, играя с моей чувствительной плотью с такой ловкостью, что меня снова переносит в то место, сделанное из сахара и солнечного света, где существуем только мы с Лором.
А затем этот мужчина целует меня в изгиб шеи, берётся за мои штаны и спускает их вниз. Я приподнимаюсь, чтобы ему не пришлось их разрывать. И когда он снимает их с меня, а вместе с ними и моё нижнее белье, он берёт свой длинный член в руку и проводит им по моим мокрым складкам.
Я издаю стон, когда его шелковая головка проходится между моих губ и переключает рубильник моего оргазма. Я снова кончаю. Я не знаю, кто из нас больше поражён этому. Лор моргает и смотрит на меня, а я пытаюсь определить местоположение своего сердца, которое как будто растаяло, потому что оно стучит сейчас везде.
Он врезается в меня своими губами.
«Мне необходимо войти в тебя, Behach Éan».
«Мне необходимо, чтобы ты вошёл в…»
Резко подавшись бёдрами вперёд, он полностью оказывается во мне — каждый его сантиметр, и, Святой Котёл, их у него очень и очень много.
А я просто лежу, ошеломлённая. И наполненная. По-настоящему наполненная.
— Разве ты был таким же большим вчера?
— Я почти уверен, что перестал расти несколько столетий назад.
— Ну, ладно…
Когда он не начинает двигаться, вероятно, опасаясь повредить мои внутренности, я спрашиваю:
— Ты решил притвориться мёртвым?
Сначала этот мужчина только моргает, но затем разражается смехом, этим прекрасным громыхающим смехом, который резонирует в каждом углу моей спальни и во всём моём теле. Когда он начинает двигать бёдрами, его член скользит туда-сюда так плавно, словно покрыт маслом.
«Я покрыт тобой».
Наши влажные тела скользят друг по другу, и мои щёки вспыхивают.
Балансируя на одной руке, он проводит другой рукой по моей груди, по затвердевшим соскам. Когда он доходит до подола моей рубашки, он закатывает её и обнажает груди, на которые он смотрит с такой нежностью. Я вижу, что ему не терпится припасть к ним, и ему требуется всё его самообладание, чтобы не взять их в рот.
«Когда-нибудь, птичка, я полакомлюсь этими прекрасными розовыми сосками».
Он продолжает методично двигать бёдрами — не быстро и не медленно — как мужчина, который никуда не торопится.
Он проходится пальцами по моей грудной клетке и продолжает двигаться. Когда он достигает моего набухшего бугорка, он проводит по нему пальцем, что заставляет меня сжаться вокруг него.
«Focá».
Он ещё раз проводит по мне пальцем, и ещё раз, и моя промежность начинает душить его член.
Он хрипло произносит вереницу нечленораздельных слов, и движения его бёдер и большого пальца ускоряются. Мои мышцы сжимаются, и я выкрикиваю его имя, а он издает рык. А затем он полностью выходит из меня, перемещается вниз по моему телу и заменяет свой твёрдый длинный член своим языком.
«Святая Морриган, мне так сильно хотелось поцеловать твои сладкие складочки на протяжении всего этого дня».
Он разводит мои бедра в стороны и начинает лизать меня, упиваясь моим вкусом.
Моя кровь становится такой горячей, что я почти чувствую, как мои вены начинают гореть, а лёгкие превращаются в бесполезные кучки пепла.
Он издаёт рык и продолжает поглощать всё то, что собралось у меня между ног. Моя промежность сжимается и снова наполняет его рот. Он лижет до тех пор, пока не впитывает в себя всё до последней капли, а затем он встает на колени, хватает меня за бёдра и переворачивает на живот.
Взяв подушку, он подкладывает её под меня, после чего берётся за мои бёдра и проводит своим членом между моими ягодицами. Надеюсь, что он не хочет вставить туда свой член. Мне всё равно, что говорят мои друзья. Я не готова к тому, чтобы меня проткнули, тем более что его член величиной с предплечье, а не с изящный пальчик.
У него вырывается глубокий и бархатистый смешок.
«Обещаю не проникать в эту дырочку сегодня ночью».
«И в любую другую ночь».
Я пытаюсь развернуть шею, чтобы лучше его видеть.
«Или день, если уж на то пошло».
«Обещаю, что буду растягивать твою попку только с твоего согласия, mo khrà».
В отличие от предыдущего раза, он медленно входит в мою промежность. Моё тело начинает гудеть, когда он продолжает входить в него неспешными толчками, потому что эта новая поза… просто божественна. Его большие пальцы надавливают на мою поясницу, и, Санто Калдроне, я вижу звёзды, и не из своего окна, а прямо у себя перед глазами.
«Лор», — произношу я сквозь стон, а звёзды продолжают проноситься у меня в голове.
«Кончи вместе со мной, Behach Éan».
Движения его бёдер становятся наказывающими, они всё врезаются и врезаются в эту чувствительную точку, пока мой желудок не сжимается точно кулак, а я не выкрикиваю имя Лора на всё его королевство.
«Наше королевство», — рычит Лор, тонкий слой пота блестит у него на лбу.
— Наше, — повторяет он, на этот раз вслух, и тембр его голоса кажется мне сейчас таким же резким, как и его движения.
Я сглатываю. Зверь, который занимается со мной любовью, может быть и мой король, но я ещё не его королева.
«Сегодня, Behach Éan. Сегодня мы…», — его глаза темнеют, когда он врезается в меня в последний раз и замирает. И только та часть его тела, что находится сейчас во мне, продолжает двигаться. Она пульсирует, изливаясь в меня долгими и горячими всплесками.
Разве это не странно, что мне нравится то, как он орошает мои стенки своим семенем?
«Сегодня мы это исправим», — хрипло произносит он, всё ещё рисуя полумесяцы у основания моей обмякшей спины своими большими пальцами.
Мой мозг, должно быть, превратился в кашу, потому что я никак не могу понять, что мы с ним должны исправить.
Каждый мускул под
