его перламутровой кожей натягивается, когда он наклоняется вперёд и целует меня в лопатку.
«Мы сделаем тебя моей королевой».
ГЛАВА 62
После того, как Лоркан Рибав решает, что сегодня состоится моя коронация, моё сердце сжимается и никак не может начать биться снова. Он всё ещё лежит поверх меня, и его член становится мягким, но не его решимость надеть мне на голову корону.
Он спрашивает меня, где бы я хотела провести церемонию: в «Таверне-Базаре» или в саду — так как это самые большие пространства в королевстве.
Мой язык, должно быть, срастается с нёбом, а мысли с черепом, потому что я не способна ему ответить, ни вслух, ни по мысленной связи.
Лор неожиданно прерывает процесс этого безумного планирования, перестает разминать мою спину и осыпать мои плечи поцелуями.
— Ты хочешь стать моей королевой, Behach Éan?
Я разворачиваюсь и вынимаю его из себя, чтобы перевернуться на спину. Моё молчание заставляет исчезнуть ту маску уверенности, которую всегда носит Лор. Я поднимаю руку к его щеке и нежно провожу ей по татуировке пера.
— Я ничего так не хочу, но я не хочу, чтобы это случилось сегодня. Я хочу, чтобы на церемонии присутствовали нонна и моя мать — матери. Я также хочу, чтобы там присутствовала Джиа. И я хочу, чтобы Данте исчез, и Люс принадлежал только нам, Лор. И хотя это может показаться тебе глупым…
— Твои желания не кажутся мне глупыми.
Моё горло сжимается из-за охвативших меня эмоций. Мне приходится сглотнуть, чтобы продолжить перечислять причины моего нежелания стать королевой.
— Я хочу, чтобы моя магия разблокировалась. Я хочу получить этот трон не потому, что Котёл сделал меня твоей парой, а потому что я заслужила это место.
— Ты его и так уже заслужила. Ты вернула меня к жизни.
Его уверенность крепнет, а очертания тела, которые до этого начали расплываться, как и другая часть его тела, становятся чётче.
— Но я также понимаю, почему ты хочешь подождать, любовь моя.
Он раскрывает мои губы своим ртом, а затем раздвигает мою промежность членом.
И поскольку его семя ещё не вытекло из меня, благодаря подушке под моими бедрами, он скользит внутрь меня. Мой живот сжимается, когда весь его член оказывается внутри, а затем напрягается ещё больше, когда он его вынимает, чем создает то восхитительное трение, от которого я постепенно становлюсь зависимой.
На этот раз, пока он занимается со мной любовью, его губы не покидают мои. Он нежно целует меня от одного уголка губ до другого. Он не оставляет без внимания ни миллиметра моей кожи, ни на лице, ни на теле. Он нажимает кончиками пальцев на мои бёдра и начинает водить ими вдоль изгибов, после чего переходит к другим частям моего тела, до которых может дотянуться.
Его запах усиливается, когда его кожа нагревается, и маленькие капельки с примесью угля и соли начинают закатываться в наши рты. Я пробую на вкус каждый удар его сердца, а он медленно целует меня, одаривая меня бесценными движениями своего языка. Я не могу понять, что мне нравится больше — вот этот медленный или более грубый ритм? В обоих случаях мой пульс сходит с ума.
Лор начинает водить по моим округлым грудям прохладной подушечкой пальца, и его движения становятся более частыми, как и мои вздохи, когда он доходит до розоватой плоти, увенчанной твёрдыми жемчужинами.
Мои лёгкие сжимаются, когда у меня между ног и в груди начинает нарастать давление. Его имя формируется у меня в горле и переползает на язык, но он не дает ему вырваться из моего рта.
И хотя оргазм наступает резко, он разматывается, точно сбежавший клубок шерсти, и делает это до тех пор, пока мои конечности не становятся похожими на шерсть. Я всё ещё кончаю, когда его бёдра и губы, наконец, замирают, и он изливается в меня, не издав ни звука.
Я уплываю, опьяненная им, его прекрасными губами, ровным дыханием, чувственными руками и великолепным членом. Боги, а ведь я, может быть, смогу заниматься с ним этим всю жизнь.
Его губы отрываются от моих так неожиданно, словно вместе с ними он оторвал слой моей кожи.
— Никаких «может быть», Behach Éan.
Я запускаю руку в его волосы, которые выглядят так же дико, как и его глаза, которыми он меня сверлит, и притягиваю его голову к себе, чтобы он не заметил тот страх, что вспыхивает во мне каждый раз, когда я думаю о будущем.
«Столько всего может пойти не по плану», — думает Фэллон, которую предавали, ломали и пытались убить отравленной стрелой.
Я скучаю по оптимистичной версии себя, но она умерла в тот день, когда я возвратила Лоркана к жизни.
Когда несколько часов спустя мы лежим в темноте, моя голова покоится в изгибе его плеча, ноги запутались в его ногах, а наши переплетённые пальцы лежат на его груди, покрытой шрамами, я, наконец, спрашиваю его, не рассказал ли чего-нибудь нового Габриэль.
— Данте держал его в неведении. Он даже не знал о существовании туннелей под королевством.
— Ты думаешь, что его держали в неведении, так как считали его слабым и ненадежным?
И хотя мой взгляд прикован к нашим соединенным пальцам, я чувствую, как его дым касается моего лба и задерживается там.
— А почему ещё?
— Ты как-то держал меня в неведении, чтобы меня защитить.
— Ты меня ранишь, птичка. Сравнивая меня с этим бесхребетным вероломным мужчиной, который заботится только о себе.
Он запускает пальцы в мои влажные волосы, которые он помыл, пока мы отмокали в ванной.
Это было божественно — и ванная и то, как длинные пальцы Лора намыливали мою голову. От так часто меня балует, что к этому можно привыкнуть.
— Когда-то они были очень близки с Габриэлем, Лор. А с Таво они как будто всё ещё закадычные друзья.
— Попомни мои слова, он, скорее всего, избавится от Таво, не моргнув и глазом, если этот огненный фейри пойдет против него.
Он достаёт свою руку из моих волос и проводит ладонью по лицу, на котором больше не осталось макияжа.
— Когда Морриган создала меня, и сделала ответственным за королевство, я не только позвал с собой всех своих друзей, но и всё время держал их при себе, потому что они отличались честностью и преданностью, а также не боялись ставить меня на место, если того требовало моё эго. Особенно твой отец.
Тон его голоса окрашивается нежностью.
— Сколько твоих воронов застряло
