ей избавиться от печали и переживаний, а только похоронило их под тонким слоем грязи.
— Боги, я скучала по нам, — хрипит она.
— Я ещё больше по нам скучала, — говорю я.
— А я больше всех по нам скучал, — Фибус одаривает меня взглядом. — Ведь это я был горным изгнанником.
Он без сомнения хочет казаться раздраженным, но его глаза так блестят, что в них отражается не гнев, а только любовь.
И хотя я едва могу пошевелиться, я сгибаю руки и обхватываю ими его предплечья.
— Давайте никогда больше не расставаться.
— Давайте! — говорят они в унисон.
Наши объятия становятся крепче, и, хотя я знаю, что жизнь всё равно вмешается в наши планы, потому что она всегда так поступает, я молюсь Котлу о том, чтобы наша дружба растянулась на долгие века.
Когда Сиб начинает тихонько плакать, я отпускаю руку Фибуса, разворачиваюсь, обхватываю её трясущееся тело обеими руками и прижимаю к себе, а затем Фибус прижимает к себе нас обеих. Мы, должно быть, засыпаем в объятиях друг друга, потому что следующее, что я вижу — это какое-то движение в воздухе, из-за которого мои веки приподнимаются.
Луна освещает тёмные очертания кожаных доспехов моей пары и заставляет его золотые глаза пылать. Он стоит рядом с моей кроватью и смотрит на нас с нежной улыбкой.
«Я не хотел тебя разбудить, птичка».
Мои друзья, должно быть, чувствуют его присутствие, потому что они оба начинают шевелиться, после чего Фибус переворачивается со стоном на спину, а Сиб начинает тереть свои опухшие глаза.
— О, боги, — она садится, — который сейчас час?
— Почти десять вечера, — отвечает Лор.
— Ох. Я самая ужасная девушка. Мне нельзя было оставлять Маттиа одного так надолго.
Она поворачивается ко мне, затем наклоняется и целует меня в щёку.
— Люблю тебя. Разбуди меня на завтрак в любое время, хорошо?
Она посылает Фибусу воздушный поцелуй, после чего спрыгивает с кровати и направляется к двери в своём помятом красном платье.
— Морргот, есть какие-нибудь новости от Киана?
— Боюсь, что пока нет. Как только я что-нибудь узнаю, я расскажу тебе.
— В любое время, — её голос дрожит от переживаний.
— В любое время, Сибилла.
Глубоко вздохнув, она бормочет:
— Спокойной ночи, Лор. И спасибо, что разрешил нам остаться.
И хотя Лоркан кивает, его глаза не смотрят в её сторону; они остаются на мне.
Фибус зачесывает назад свои волосы.
— Ну, мне тоже пора.
Он встаёт с кровати, забирает книгу с моего прикроватного столика, задерживается на секунду, переводя взгляд между Лором и мной и перекладывая книгу из руки в руку.
— Я собираюсь пойти в таверну.
Но он так и не уходит.
— Ты ведь остаешься, Морргот?
— Да. Если Фэллон позволит.
Я закатываю глаза. Как будто я могу его выгнать. Даже если он решил остаться только для того, чтобы побрюзжать насчёт фейри, лучше если он будет делать это здесь.
«Побрюзжать?»
Я улыбаюсь.
«Дай угадаю… настоящие короли не брюзжат?»
Его улыбка становится шире.
— Ну, ладно, детки. Веселитесь.
Фибус хлопает себя ладонью по губам.
— Не мог же я сказать это вслух? Мои искренние извинения.
— Ты прощён.
Пальцы Лора уже начали расстегивать доспехи.
— Но только, если ты немедленно выйдешь отсюда.
Фибус сбегает так быстро, что его контуры расплываются.
— Тебе обязательно пугать моих друзей, Лор? У тебя есть для этого враги.
— Мне надо поддерживать репутацию, mo khrà.
Я качаю головой, но мои губы растягиваются в улыбке. На которую он отвечает такой же улыбкой. Когда его одежды падают на пол, мой взгляд опускается вместе с уголками моих губ, потому что нельзя ухмыляться, глядя на произведение искусства. На него можно смотреть только в благоговении.
Лор выглядит так, словно высечен из скалы своего королевства, освещённой звездами — его серебристые шрамы — это следы от стамески; вены — залежи ценных минералов; волосы — клубы дыма в ночном небе; а глаза — золотые слитки. Даже его запах словно рождён горой и небом, которым повелевает Лор.
Он встаёт на колени в изножье кровати, его член покачивается между мускулистыми бёдрами и начинает растягиваться, пока он осматривает моё тело, покрытое одеждами.
— Святая Морриган, как же я по тебе скучал, — хрипло произносит он и проходится острым кончиком своего носа от пупка до впадинки между моими ключицами.
Он оставляет дорожку поцелуев на моей шее, и каждое нежное прикосновение его губ вырывает из меня тихие стоны, вибрирующие в темном воздухе.
Он приподнимает мой подбородок и добирается до моих раскрытых губ. Мои лёгкие начинают гореть из-за частых вздохов, а грудная клетка болит из-за того, с какой скоростью бьётся моё сердце. Когда он касается моих губ своими губами, я таю, превратившись в лужицу желания.
Я поднимаю руки и провожу ногтями по его обнаженной талии, наслаждаясь тем, как его кожа покрывается мурашками. Когда я дохожу до основания его крепкой спины, я не могу решить, куда мне двинуться дальше — на север или на юг. Я хочу касаться его везде и сразу. Я прижимаю ладони к его плоти, разделяя и властвуя. Одна рука устремляется вверх, а другая вниз. Его мышцы напрягаются под кончиками моих пальцев, и он издаёт стон прямо мне в рот, а движения его языка становятся глубже.
Упёршись на руку, он расстёгивает мои штаны, а затем запускает руку в моё нижнее белье. Когда он понимает, как сильно намокла ткань, он издаёт очередной, почти животный, стон.
Не отрываясь от моих губ, он вставляет один палец в мою жаркую промежность, а затем вынимает его.
«Больно?» — хрипло произносит он у меня в голове.
«Нет», — задыхаясь, говорю я.
Он погружает ещё один палец внутрь меня, и с моих губ срывается крик, который прерывает наш поцелуй. Он, наверное, понял, что это крик удовольствия, потому что, к моему абсолютному восторгу, он повторяет то же самое движение ещё несколько раз. Когда мои соки покрывают его пальцы, он проводит ими по моему волшебному бугорку.
«Открой глаза, mo khrà, чтобы я мог видеть, как твоё сердце бьётся для меня».
«Ты можешь видеть его через мои глаза?»
Каким-то образом мне удается задать ему этот вопрос, хотя мои мысли сделались такими же хаотичными, как реки Монтелюса.
«Твои зрачки расширяются, когда ты меня желаешь».
Я так сильно его желаю, что мои зрачки, вероятно, перекрыли белки моих глаз. Моя улыбка, а может быть окружность этих чёрных точек, заставляют его губы и глаза улыбнуться.
Его движения замедляются, и я начинаю протестовать.
«Лор, пожалуйста…»
Усмехнувшись, он целует меня
