скандалы в родных местах. 9 августа в нетрезвом виде он ввязался в ссору с командой и пассажирами парохода на пути из Тюмени в Покровское. Его с трудом уговорили уйти в каюту. Поскольку пассажиры заглядывали в каюту, то, как свидетельствует справка о наружном наблюдении, «по просьбе агентов окно в каюте было закрыто. Часа через два до прибытия парохода в с. Покровское Распутин со столика свалился на пол и лежал на полу пьяный до самого прихода парохода в с. Покровское. В 8 час. вечера прибыли в Покровское. Агенты попросили капитана парохода дать им двух человек помочь вывести Распутина с парохода на берег, и они вчетвером вытащили его, мертвецки пьяного».
На следующий день Распутин расспрашивал филеров о вчерашнем происшествии и удивлялся, что до такой степени опьянел всего лишь с трех бутылок вина. «В этом разговоре, — добавили агенты, — он, между прочим, сказал, что “Джунковского со службы уволили, а теперь он, быть может, будет думать, что уволили его через меня, а я его не знаю, кто он такой”». Самого Джунковского больше всего поразило, что он, товарищ министра и генерал-майор царской свиты, узнал о своей отставке из филерских сообщений о похмельных речах Распутина. Через шесть дней Джунковский был вызван к министру внутренних дел князю Н.Б. Щербатову, который показал ему записку царя: «Настаиваю на немедленном отчислении генерала Джунковского». Бывший товарищ министра отправился в действующую армию. Свою отставку он целиком приписывал влиянию императрицы.
III
С конца 1908 по середину 1915 г. руководители Министерства внутренних дел видели в распутинском кружке злокачественную опухоль, подлежавшую безусловному искоренению. Хотя их попытки предостеречь императора были безуспешными, ни одному из них не приходило в голову сделать «старца» своим союзником. Новый этап во взаимоотношениях тайной полиции с Распутиным был связан с А.Н. Хвостовым и С.П. Белецким.
Алексей Николаевич Хвостов принадлежал к богатому и влиятельному дворянскому семейству. Достаточно сказать, что два представителя этой семьи (он сам и его дядя Александр Алексеевич) занимали пост министра внутренних дел с разрывом менее чем в полгода. По своим политическим взглядам Хвостов был самым крайним из крайне правых. На всех административных постах, которые ему доводилось занимать, он намеренно афишировал тесные связи с черносотенными организациями и был единственным губернатором, надевавшим партийный значок «Союза русского народа» на официальные приемы в царской резиденции. В 1912 г. он был избран депутатом IV Государственной думы и стал председателем фракции крайне правых. В период войны Хвостов привлек особое внимание громогласными выступлениями против шпионажа и немецкого засилья.
Никто не отрицал в нем талантливости и образованности, но практически все указывали на совершенную безнравственность. Государственный секретарь С.Е. Крыжановский писал, что Хвостов был человек «какой-то неистовый, почти первобытный по инстинктам». Сам министр любил говорить, что он — человек «без задерживающих центров». «И наружность Хвостова была водевильная, — вспоминал один из чиновников. — С годами тучность его приобретала гипертрофическое развитие. Выпиравший отовсюду жир его дрожал при ходьбе, как выведенный из состояния покоя студень».
Белецкого, который после вынужденного ухода из Департамента полиции был чуть старше 40 лет, не могла удовлетворить почетная ссылка в Правительствующий сенат. Честолюбие и жажда реванша толкали его на интриги. Он даже подобрал материалы и впоследствии издал под чужим именем памфлет, обвинявший Джунковского в пособничестве революционерам. Белецкий сошелся с кружком крайне правых членов Государственного совета, сенаторов и губернаторов. Он пытался найти дорогу к императорскому двору и оказывал услуги великим княгиням.
Хвостов и Белецкий понимали, что им необходимо добиться расположения Распутина. Оба карьериста успели испортить отношения со «старцем». Хвостов, как уже сообщалось, выдворил Распутина из Нижнего Новгорода. Белецкий, будучи директором Департамента полиции, руководил слежкой за «старцем» и снабжал компрометирующими его материалами всех желающих. Чтобы загладить свои проступки, Хвостов и Белецкий обратились к содействию князя Михаила Михайловича Андроникова.
Князь был весьма курьезной фигурой столичного великосветского общества. Он не добрался до последнего курса Пажеского корпуса, был причислен к Министерству внутренних дел и, по собственному признанию, 18 лет не делал ровным счетом ничего. Тем не менее Андроников был принят во всех домах и во всех кабинетах. Он одним из первых понял, какие возможности открывает дружба со «старцем», который стал частым гостем в его квартире. По словам А.И. Спиридовича, в кабинете Андроникова висел огромный портрет Распутина, о котором князь говорил: «Умный мужик, о-о-очень умный. И хитрый. Ах, какой хитрый. Но дела с ним можно делать. И его можно забрать в руки, и мы, мы это попробуем».
В конце лета 1915 г. князь Андроников сообщил Хвостову и Белецкому о предстоящих переменах в Министерстве внутренних дел. Начался период так называемой министерской чехарды — быстрой смены высших правительственных чиновников. Военные неудачи весны-лета 1915 г. способствовали сплочению оппозиции. Все громче раздавались требования сформировать «министерство общественного доверия». Николай II был вынужден сместить наиболее одиозных сановников, в том числе ненавистного либералам министра внутренних дел Маклакова. Его преемник князь Щербатов продержался всего три с половиной месяца, вызвав царский гнев тем, что он вместе с другими министрами подписал письмо с протестом против взятия на себя Николаем II функций Верховного Главнокомандующего.
Андроников предупредил своих друзей, что выбор царя остановился на их кандидатурах. В сентябре 1915 г. А.Н. Хвостов был назначен управляющим Министерством внутренних дел (в ноябре он был утвержден министром). Он предложил Белецкому должность товарища министра. Впоследствии Хвостов утверждал, что Белецкий был навязан ему императрицей Александрой Федоровной. Белецкий не имел доступа к императрице, однако к этому времени он сумел войти в доверие к фрейлине Анне Вырубовой. Спиридович с уверенностью высказывал предположение, что бывший директор Департамента полиции покорил Вырубову доскональным знанием всех интриг в высших сферах. Фрейлина рекомендовала его императрице как единственного специалиста, способного обеспечить безопасность Распутина.
По словам очевидцев, Белецкий буквально сиял в первые дни назначения. Он не только возвратился после унизительной отставки, но и сумел занять место своего гонителя Джунковского. Товарищ министра фактически взял на себя руководство Департаментом полиции, так как директор Р.Г. Моллов, болгарин по национальности, был смещен в ноябре 1915 г. после вступления Болгарии в войну против России. Исправляющий должность директора К.Д. Кафафов не принимал самостоятельных решений.
Во время официального назначения министра и его товарища Распутин был на родине. Сразу после его возвращения в столицу Хвостов и Белецкий устроили для него торжественный обед («уху») на квартире князя Андроникова. Злопамятный «старец» не преминул напомнить о прежних обидах, но, по словам Белецкого, «из разговоров за столом мне стало ясно, что наши назначения Распутину были известны и что он против нас ничего теперь не
