имеет, но что он, видимо, хотел, чтобы мы получили назначения из его рук».
Сохранились прямо противоположные свидетельства о дальнейших отношениях руководителей министерства с Распутиным. Хвостов уверял, что виделся с Распутиным один или два раза и вообще «старец» служил Белецкому, а по отношению к нему, Хвостову, сразу же взял враждебную ноту. Совершенно иная картина предстает в показаниях Белецкого Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства, он с поразительной откровенностью, не щадя ни себя, ни своего шефа, описал регулярные свидания с Распутиным.
Министр и его помощник провели через «старца» немало решений, для которых требовалось одобрение императора или императрицы. Ради этого им пришлось до дна испить горькую чашу унижения. Они пытались овладеть «старцем» при помощи ежемесячных выплат и дорогих подарков из секретного фонда. Распутин деньги брал, но при этом демонстрировал, что купить его не удастся. Хвостову и Белецкому приходилось терпеть причуды и подлаживаться под настроение психически неуравновешенного человека, который в гневе честил министра «толстопузым».
Считая Хвостова и Белецкого своими ставленниками, Распутин завалил их записками, которые обычно начинались словами: «милай дарагой памаги», «милай памилуй его раба Божия» и т. п. Далее следовали просьбы, на выполнение которых постоянно отвлекался Белецкий. Товарищу министра довелось погрузиться в настоящую уголовщину. По его признанию, доходило до того, что к нему обращались за помощью женщины, изнасилованные в квартире Распутина, и Белецкий мог только посоветовать им поскорее уезжать из столицы.
Белецкий намеревался исправить положение, приставив к Распутину своего доверенного человека. Князь Андроников вызвал недовольство непомерными претензиями на руководящую роль в Министерстве внутренних дел. К тому же у него возникли споры с Распутиным на денежной почве, и Анна Вырубова откровенно заявила, что не доверяет князю. Белецкий вызвал в столицу полковника М.С. Комиссарова, чье имя дважды возникало на страницах этой книги в связи с контрразведывательными операциями и тайной типографией Департамента полиции. Поскольку за Комиссаровым тянулась дурная слава мастера провокации, Джунковский отправил его начальником пятиразрядного жандармского управления в Вятку. Белецкий, наоборот, протежировал полковнику и выхлопотал ему перевод в столицу, предложив деликатную миссию при Распутине.
Комиссаров сразу нашел верный тон со всем распутинским окружением. В полной парадной форме он предстал перед фрейлиной Вырубовой и зычно отрапортовал, что поступил в распоряжение «старца». В семье Распутина он стал своим человеком, и домочадцы любовно называли его «наш полковник». Распутину, который по своему обыкновению заговорил с новым человеком о божественном, Комиссаров предложил бросить эту скучную канитель, а лучше выпить. Такой подход неожиданно понравился Распутину. В этом отношении Комиссаров, которого по прежней службе в столице знали все владельцы злачных мест, был настоящей находкой. Белецкий договорился с градоначальником, что в наиболее известных ресторанах для Распутина и его компании будут отведены отдельные кабинеты. Для конспиративных встреч с руководителями министерства наняли подходящее помещение в переулке, выходившем на Фонтанку.
К этому времени Распутин оказался в двойном кольце, так как кроме филеров Петербургского охранного отделения Комиссаров подобрал собственный отряд из доверенных полицейских чинов. В Царском Селе считали, что жандармы будут охранять Распутина. Однако Хвостов имел свои виды на Комиссарова. Он начал намекать, а потом открыто говорить о необходимости физического устранения Распутина. По мнению Белецкого, министром двигало желание избавиться от компрометирующей связи со «старцем», которая, несмотря на меры предосторожности, стала общеизвестной.
Вместе с тем замысел ликвидировать Распутина нельзя сводить к личным интересам Хвостова. Придворные втихомолку поговаривали, что необходимо любой ценой обуздать распутинское влияние. Генерал И.А. Думбадзе, отвечавший за порядок в крымской резиденции царя, в шифрованной телеграмме запрашивал у Белецкого разрешения утопить Распутина во время прогулки по морю. Лидеры монархических союзов заявляли Белецкому, что, покуда жив Распутин, вся их пропагандистская работа идет насмарку.
Впоследствии Хвостова спрашивали, неужели министр внутренних дел не мог избавиться от Распутина иначе, чем путем убийства. Хвостов отвечал, что другого способа не было. Он пытался удалить «старца» из столицы под благовидным предлогом, например отправить его в паломничество по святым местам. Когда этот план сорвался, Белецкий дал своему шефу совет пустить в ход сведения о порочном поведении Распутина, в том числе об оскорбительных выражениях в адрес царской семьи. Товарищ министра вместе с полковником Комиссаровым и начальником Петербургского охранного отделения К.И. Глобачевым срочно подготовил для министра выписки из дневников наружного наблюдения. По словам Хвостова, эти материалы были переданы им Николаю II, но не возымели никакого эффекта. По утверждению Белецкого, министр побоялся сделать доклад о поведении Распутина.
Неизвестно, пытался ли министр воздействовать на царя или же он отказался от этой мысли, памятуя печальный опыт своих предшественников. Ясно, однако, что он сделал окончательный выбор. Хвостов распределил роли для своих подчиненных. Белецкий должен был взять на себя общее руководство, а Комиссарову и его команде предстояло убить «старца». Непосредственные исполнители нашли данную комбинацию опасной и невыгодной. Поскольку они несли ответственность за жизнь Распутина, на них неминуемо обрушился бы гнев царской четы, тогда как Хвостов оставался в стороне.
С другой стороны, они не решались вызвать недовольство министра и притворно согласились участвовать в заговоре. Белецкий внимательно выслушивал очередное предложение своего шефа и каждый раз находил в нем слабое место. Ветераны политического розыска были щедры на различные мистификации. Товарищ министра предложил отравить мадеру — любимый напиток Распутина. Полковник Комиссаров отправился в командировку в провинцию, привез оттуда несколько пузырьков «яда» (безвредного порошка из аптечки своей супруги) и прочитал Хвостову обстоятельную лекцию об отравляющих веществах, сведения о которых почерпнул за полчаса до этого из учебника фармакологии. Для вящей убедительности полковник рассказал, что опробовал яд на кошке. Хвостов вызвал филера (заранее предупрежденного Комиссаровым) и тщательно расспросил его: долго ли мучилось домашнее животное?
В конце концов министр понял, что стал жертвой мистификации. Между тем события торопили его. В январе 1916 г. Николай II отправил в отставку председателя Совета министров И.Л. Горемыкина. Хвостов рассчитывал занять его место, но во главе правительства был поставлен Б.В. Штюрмер. Не полагаясь более на Белецкого и Комиссарова, Хвостов доверился бывшему иеромонаху Илиодору, жившему в Норвегии под своим мирским именем Труфанов. Бедой Хвостова было неумение разбираться в людях. Он поручил связаться с Илиодором — Труфановым некоему Б.М. Ржевскому, газетному репортеру, зачисленному по его же настоянию платным агентом Департамента полиции. Игрок и мот по натуре, Ржевский не умел хранить тайну. Он рассказал и своей любовнице, и знакомым игрокам, что едет с важной миссией в Норвегию. Не успев отъехать несколько верст от Петербурга, Ржевский затеял скандал с пассажирами и попал в полицейский протокол. При этом он не нашел ничего лучшего, как
