Дариус держал меня привязанной к стулу. Я помню, как он сфотографировал меня на свой телефон, но тогда я просто подумала, что у него не хватило времени отправить снимок ребятам.
Но он вовсе не им планировал его отправить. Не против них хотел меня использовать.
Он взял меня в плен, потому что знал – я важна для Оливии, а не для братьев Ворониных.
– Кстати, спасибо, что разобрались с ним, – говорит Оливия троим парням, столпившимся вокруг меня. – Вы действительно хороши в своем деле.
– Но Дариус сказал, что это он убил Илью, – выпаливаю я. – Он был там, когда Илья похитил меня той ночью.
– Да, – говорит она, пренебрежительно взмахивая одной из своих изящных рук. – Потому что я поручила ему следить за твоими маленькими защитниками и он понял, что ты сбежала той ночью. Он должен был привести тебя ко мне, но Илья забрал тебя прежде, чем это произошло. Поэтому я приняла… другие меры.
– Ты – Икс?
Голос Виктора звучит напряженно. Я практически слышу, как шестеренки в его голове болезненно скрежещут, точно механизм, в который бросили горсть песка. Мне это знакомо. Я чувствую себя так, словно меня ударили по лицу. Это внезапное открытие оказалось слишком ошеломляющим для осознания.
А как он, человек, ценящий порядок, до скрупулезности наблюдательный, мог пропустить нечто подобное? Скорее всего, это просто сводит его с ума.
– Все верно. – Оливия издает нетерпеливый звук, как будто ее раздражает, что ей дважды задают один и тот же вопрос. – Ну, вообще-то это мой покойный муж дернул за ниточки, чтобы вытащить из тюрьмы Мэлиса. Но когда он скончался, я взяла на себя управление поместьем. Именно тогда я узнала, что несколько его деловых партнеров обманули его незадолго до его смерти. Поэтому все наследство было на грани разорения.
В ее голосе слышится нотка грусти, когда она говорит о моем дедушке, но теперь я понятия не имею, насколько это реальность, а насколько – притворство.
Хоть что-то в ней было реальным?
Или все, что касается ее, – лишь видимость?
Она играла в эту игру неделями, с той самой ночи, когда пришла в больницу и притворилась, будто только сейчас узнала, что я жива. Она разрешила мне пожить у нее, сняла квартиру и помогла мне встать на ноги. У нее так хорошо получалось вести себя как добрая бабушка, как человек, который заботился обо мне.
– Я делала все, что могла, чтобы вернуть нашей семье прежний уровень могущества, – продолжает Оливия тихим голосом, оглядываясь назад и вежливо улыбаясь распорядителю похорон, который все еще ждет на расстоянии. – Но это было непросто. Пока, конечно, я не поняла, что моя давно потерянная внучка все еще жива. И живет с тремя мужчинами, которых мой муж шантажом заставил помочь ему. – Она снова переводит взгляд на нас, ее глаза холодные и проницательные. – Все было бы так просто, если бы вы просто передали Уиллоу, когда я попросила. Но вместо этого мне пришлось пойти другим путем, чтобы добраться до нее.
– Я не понимаю. Если ты хотела причинить мне боль, то почему была так добра ко мне? – спрашиваю я ее дрожащим голосом. – Почему ты просто не…
Я качаю головой, у меня не хватает слов.
Оливия хмурится.
– Моя дорогая девочка, я вовсе не хочу причинять тебе боль. Я говорила серьезно. Мне и правда нужно, чтобы помогла мне в восстановлении наследия. Я хочу, чтобы ты вернула ему былую славу. Если бы ты просто согласилась на мое предложение, то, возможно, этой неприятной ситуации можно было бы избежать.
– Но… зачем я тебе для этого? – спрашиваю я, беспомощно качая головой. – Я ничего не знаю о том, как управлять бизнес-империей или поместьем.
– Нет. Но ты, похоже, знаешь толк в том, как раздвигать ноги, – холодно бросает она. – Именно это ты и будешь делать для мужа, которого я тебе выберу. Мне нужно объединиться с другой богатой семьей, чтобы спасти поместье от финансового краха, и брак – самый эффективный способ сделать это.
Я смотрю на нее в полнейшем шоке, внутри все переворачивается. Внезапно я отчетливо вспоминаю ее слова о том, как важно для нее, чтобы я вышла замуж и завела семью – как можно скорее. Она, казалось, была в восторге от того, что я иду на свидание с Джошуа, и даже позвонила мне, когда узнала, что я в итоге не пошла с ним. Я приняла это за простое бабушкино беспокойство, но это было вовсе не оно.
Что было бы, если бы я приняла ее предложение? Как долго она продолжала бы разыгрывать из себя любящую бабушку, прежде чем начала бы подталкивать меня к тому, чтобы я вышла замуж за человека, с которым она договорилась? Сколько времени прошло бы, прежде чем она показала бы свое истинное лицо?
От одной мысли об этом мне становится дурно. Я медленно начинаю осознавать, что моя бабушка была вовсе не той женщиной, за которую я ее принимала.
С другой стороны, не уверена, что осознание – это хорошо.
– Ты хочешь, чтобы я вышла замуж за Джошуа, – выдыхаю я, и это наполовину вопрос, наполовину понимание. – Вот почему ты сказала мне, что я ему нравлюсь. Вот почему ты посоветовала мне сходить с ним на свидание.
– О, нет. – Она одаривает меня суровым взглядом. – Для меня это была не самая привлекательная сделка, но я была готова принять предложение руки и сердца, если ты согласишься на это добровольно. Но ты тянула время на каждом шагу. Притворялась больной, проводила все свое время с ними. – Она кивает в сторону братьев, и ее губы кривятся в усмешке. – Поэтому теперь эта дверь закрыта. Время, когда у тебя был выбор, прошло. Ты выйдешь замуж за Троя Коупленда. Я уверена, ты его помнишь.
У меня скручивает живот. Мысль о том, что моя бабушка согласовывала за моей спиной брачные сделки, сама по себе вызывает тошноту. Но при мысли о Трое Коупленде у меня мурашки бегут по коже. При каждом моем общении с ним он был скользким и развратным, смотрел на меня как на какого-то фрика, хотя, скорее всего, в то же время представлял, как трахает меня.
– Хрена с два, – взбешенно рычит Мэлис. – Ни за кого она не выйдет, ты, злобная тварь.
Все трое братьев Ворониных начинают двигаться вперед, явно готовые встать между мной и Оливией. Мэлис пышет ненавистью, и у меня нет никаких сомнений в том, что они без колебаний причинят ей боль теперь, когда знают правду.
