Кэсси трудилась вместе с медсестрой Кларк. Рвала чистыепростыни на бинты, поддерживала раненых, помогала укладывать их на кровати — вобщем, делала все, что могла. Однако прежде чем они успели помочь хотя быполовине раненых, началась новая атака. На этот раз японцы разбомбили «Неваду».
Прибыли новые тысячи раненых: изувеченных, полуживых,истекавших кровью людей. Некоторых доставили на санитарный корабль «Утешение».
Лишь один раз Ребекка Кларк подняла глаза на Кэсси.
Взгляд ее выражал беспокойство и одновременно восхищение.
Кэсси работала не покладая рук. Да, вот это женщина!Неудивительно, что вся страна влюблена в нее.
— Как вы себя чувствуете?
Кэсси только что помогла внести страшно обгоревшегочеловека. Он кричал не умолкая. Виднелись куски обгоревшего мяса…
— Я в порядке, — спокойно ответила она. В этотмомент она вспомнила Криса. Вспомнила, как вытаскивала его из горящегосамолета. На руке у нее остался шрам, в том месте, где его горящее телосоприкоснулось с ней. — Я в порядке. Вы только говорите мне, что делать.
— Вы и так делаете все, что нужно. Продолжайте. Но еслипочувствуете себя плохо, сразу скажите мне. Вас может затошнить.
— Не затошнит.
Кэсси очень на это надеялась. Теперь в госпиталь началипоступать не только мужчины, но и женщины. Гражданское население тоже сильнопострадало от налета. Вскоре раненых уже некуда стало укладывать. Втораябомбежка продолжалась до десяти часов. Когда японцы наконец улетели, не толькоостров, но и вся Америка были в шоке.
Кэсси лихорадочно работала целый день. Делала все, чтомогла. В четыре часа она наконец присела, чувствуя слабость в коленях. Онаработала без остановки с раннего утра и с самого завтрака ничего не ела.Лейтенант Кларк принесла ей чашку чая. Потом они вместе осмотрели вестибюль,нет ли еще раненых. Последних еще час назад отправили на корабль: госпитальбольше не мог вместить ни одного человека.
Похоже, они все переделали. Кэсси теперь оставалось толькоутешать раненых добрым словом. Этим она и занималась, когда появился Десмонд всопровождении одного-единственного фотографа. Остальные репортеры устремились впорт осматривать то, что осталось после бомбежки, а этому молодому фотографуДесмонд пообещал фотографию Кэсси О'Мэлли, если тот пойдет с ним. Он прошелчерез вестибюль прямо к ней, в то время как лейтенант Кларк усаживалабеременную женщину в кресло. Та пришла справиться о муже. Медсестра пообещаланайти его.
— Вот она! — Десмонд театральным жестом указал наКэсси фоторепортеру. — Дорогая, как ты? С тобой все в порядке?
Он смотрел на нее нежным взором, пока репортер лихорадочнощелкал фотоаппаратом, снимая Кэсси как она была: в юбке и блузке, перепачканныхкровью.
Она кинула на него и на Уильямса гневный взгляд:
— Прекрати это, Десмонд, какого черта! Пойди лучшесделай что-нибудь полезное, вместо того чтобы постоянно позировать передфотографами. И вы тоже. — Она обернулась к камере, за которой спряталсяперепуганный репортер. — Почему бы вам не пойти помочь людям, вместо тогочтобы стоять тут и фотографировать меня? Нас бомбили, вы что, не знаете обэтом, идиот! Давайте разворачивайте свою ленивую задницу! И бросьте же вы этотдурацкий фотоаппарат! — С этими словами она умчалась из вестибюля вслед замедсестрой, оставив обоих мужчин с раскрытыми от удивления ртами.
В этот день Кэсси навсегда завоевала сердце Ребекки Кларк.
Та поняла, что до конца своей жизни не забудет этунеутомимую рыжеволосую женщину, помогавшую раненым и изувеченным людям. Онауступила свою отдельную палату четырем раненым, сама втащила туда кушетки ираскладушки, сама разыскала для них простыни и одеяла.
Вечером директор госпиталя лично выразил ей благодарность.Для нее нашли раскладную кровать и поставили в гардеробной, чтобы она тожемогла поспать ночью. Теперь на руках у врачей оказалось множество людей,нуждавшихся в помощи гораздо больше, чем Кэсси, и она даже чувствовала себявиноватой в том, что отнимает у врачей время. Весь следующий день онапродолжала помогать раненым. Никто здесь не удивился, услышав новость о том,что в понедельник президент Соединенных Штатов объявил войну Японии. В госпиталеэто известие встретили радостными возгласами.
Во вторник Кэсси переехала в «Королевский отель» на Гавайяхи позвонила родителям. Она уже сообщила им о том, что с ней все в порядке, итеперь хотела сказать, что постарается как можно скорее приехать домой.Администратор отеля пообещал сделать все возможное, чтобы забронировать для неекаюту на корабле «Марипоза», единственном, на который еще можно попасть. Ондолжен отойти накануне Рождества. Кэсси желала лишь убедиться в том, чтоДесмонд Уильямс не поплывет на этом же корабле.
У нее больше не осталось к нему никакого сочувствия.
Она считала, что он вел себя просто ужасно. Его интересовалотолько то, что он еще мог выдоить из ее истории. Это просто отвратительно!
К вечеру Десмонд пришел к ней в отель и сообщил, что вПентагоне ему пообещали место на одном из военных самолетов, который отправитсярейсом до Сан-Франциско через несколько дней. Он мог бы организовать место идля нее тоже, так как она теперь стала национальной героиней.
— Какое это имеет значение? — резко спросила Кэссии наотрез отказалась ехать куда-либо вместе с ним.
Эта женщина его раздражала. Как трудно с ней о чем-либодоговориться! Для прессы выглядело бы гораздо лучше, если бы они вернулись вЛос-Анджелес вместе. Конечно, если она не захочет, у него найдутся объяснения идля этого. Он может сказать, что после всего пережитого у нее началось что-товроде психоза: она боится самолетов. Или сошлется на ее нездоровье. ОднакоКэсси отказалась поддержать его и в этом.
— Боюсь, мне придется тебя огорчить, Десмонд. Ни ты, ния больше никого не интересуем. Все думают лишь о войне, в которую мы только чтовступили, если ты этого еще не заметил.
— Тем более. Подумай, что ты можешь сделать, чтобыпомочь нам в этой войне. — Он уже представлял себе, какие новыевозможности рекламы открываются для него и для его самолетов.
Что касается Кэсси, то она уже три дня подряд делала всевозможное, помогая раненым в госпитале. Сам адмирал Киммел выразил ейблагодарность. Однако для Десмонда Уильямов это не имело значения.
— Я собираюсь делать то, что найду нужным, —заявила она. — И ты больше не будешь ни рекламировать каждый мой шаг, ниторговать мной, ни эксплуатировать меня, как раньше. Ты меня понял? Между намивсе кончено. Я выполнила все условия контракта.
— Отнюдь нет.
Кэсси смотрела на него не веря своим ушам: :
— Ты что, шутишь?! Я едва не погибла, и все ради тебя.
— Ты пошла на это ради себя самой. Ради собственнойславы.
