я это едва почувствовал, обратив силу удара против него же.
Неистовство поединка настолько меня обуяло, что я далеко не сразу заметил некоторые странности. Казалось, Симона ничуть не пугали нанесенные мной раны. От очередного моего удара он покачнулся и попятился, но и тогда отнесся к этому как к пустяку.
Я толкнул его на стену. С моего меча срывались черные сполохи. Запах крови Симона будоражил мне ноздри.
Вот и все.
Прежде чем он умрет, я хотел заглянуть ему в глаза. Хотел насладиться этим зрелищем.
Хотел увидеть страх у него на лице, когда до него дошло, что раб, над которым он издевался двести лет назад, сейчас оборвет его жизнь.
Но, взглянув Симону в глаза, я не увидел страха. Я там вообще ничего не увидел. Пустые, налитые кровью глаза. Казалось, он смотрит не на меня, а сквозь меня на что-то невероятно далекое, словно за горизонтом.
В воздухе что-то угрюмо задребезжало, цепляясь за мою магию и проникая глубоко мне в жилы.
Я медлил. Внутри раздавался требовательный голос, повторявший: «Тут что-то не так».
Глянув поверх мускулистого плеча Симона, я вдруг заметил, как с внутренней стороны окна что-то мелькнуло.
Посреди пустого бального зала стоял Септимус и невозмутимо любовался нашим поединком. Он улыбнулся мне. От сигариллы, зажатой в зубах, лениво поднимался дымок.
Тут что-то не так.
Симон не пытался сопротивляться, хотя я прижал его к стене. Пульсация в воздухе становилась все ощутимее, а исходящий от нее звук – все громче. Непонятная рябь, взывавшая к моей магии, расширялась, как легкие на вдохе, и тащила меня к себе.
В голове начало проясняться. Я только сейчас по-настоящему увидел Симона.
На нем были традиционные ришанские боевые доспехи, сделанные с особой тщательностью. При этом он почему-то не застегнул их на груди, обнажив длинный треугольник кожи.
Кожа была испещрена черными пульсирующими жилами. Все эти жилы вели к куску странного сплава серебра и слоновой кости, вдавленного в тело Симона.
Зрелище было настолько нелепым и до такой степени чуждым, что я не сразу понял смысл. Потом до меня дошло.
Серебро было кулоном Винсента, расплавленным и измененным до неузнаваемости. Его густо покрывала кровь Симона.
А вкрапления слоновой кости были…
Зубами.
Зубами, вплавленными в металл.
В мозгу зазвучал голос Септимуса: «Мне удалось кое-что найти в Доме Крови. Зубы».
«Да что вообще можно сделать с зубами бога смерти?» – спросила тогда Орайя.
Я вдруг понял, для чего Септимусу понадобились зубы бога.
Они сделали Симона чудовищем.
Такая мысль мелькнула у меня, когда на лице Симона, забрызганном кровью, появилась леденящая улыбка.
Он нанес мне магический удар такой силы, что мир вокруг поменял очертания.
Глава пятьдесят девятая
Орайя
Я мчалась со всех ног.
Джесмин не могла догнать меня. Я бежала, не зная, куда направляюсь. Мной владела одна мысль: как можно быстрее выбраться на поверхность.
К счастью, мы находились почти у цели. Я чуть не заревела от радости, увидев впереди лестницу. Я помчалась вверх, добралась до двери, рванула ее и почти сразу поняла, где нахожусь. Это был нижний этаж замка. Здесь царил хаос. Звенела сталь, реками лилась кровь, и смерть подстерегала на каждом шагу. Кроверожденные, ришане, хиажи и демоны рвали друг друга в клочья.
Я едва все это замечала.
Мой путь лежал на самый верх замка, в бальный зал, к балкону, где не так давно я спасла Райну жизнь. Я не видела происходящего там, но чувствовала, что настоящий центр сражения находится на балконе.
Не успела я подумать, правильно ли поступаю, появившиеся крылья уже подняли меня в воздух.
Никогда еще я не летала так быстро. Я и не подозревала, что способна на это.
Я достигла балкона, и меня тут же отбросило…
Но что это за сила?
Чем-то она напоминала Астерис, однако была мощнее, и красная, а не черная. Казалось, она разорвала воздух в клочья и воссоздала заново. Ее атака длилась всего мгновение, я так ощутила. На то мгновение я словно лишилась сознания, а когда оно вернулось, крылья отказались мне повиноваться. Я стала падать.
Глотнув воздуха, я спохватилась и взмахнула крыльями. Это спасло меня от столкновения с колонной.
Я вновь поднялась к балкону.
Райн. Райн сошелся в поединке с… Матерь милосердная, неужели это был Симон? Как же он отличался от аристократа, которого я видела на свадебном торжестве. И не потому, что сейчас на нем был не дорогой камзол, а доспехи, и даже не из-за красных магических вихрей, окружавших его. Он ощущался иначе, словно его вытолкнуло за пределы, пересекать которые не позволено никому из смертных. Словно какая-то его часть вообще перестала существовать.
Каждая частица моего сознания противилась его присутствию.
Я не помнила, как приземлилась, как бросилась к нему и нанесла удар. Только злорадное чувство удовлетворения, когда Отнимающий сердца ударил Симона между крыльями и из раны хлынула кровь.
Удар был смертельным даже для вампира, не говоря уже о человеке.
И вдруг я осознала: Симон теперь не просто вампир.
Он с рычанием отступил, оставив Райна, и повернулся ко мне. Я успела выдернуть меч и попятилась. Когда его налитые кровью глаза – пустые и злобные – остановились на мне, мне показалось, будто я смотрю в лицо самой смерти.
А затем я увидела…
Странный… предмет, вплавленный ему в грудь. Металл и… кусочки кости?
Моя магия сразу отозвалась на близость этого предмета. И вдруг я ощутила, что Винсент находится совсем рядом, но его присутствие было каким-то изломанным и разъяренным.
Изломанным подобно его кулону, который сплющили, расплавили. Расплавили, добавив туда…
Зубы?
Я поняла чьи. Зубы убитого бога.
Проклятый Септимус.
Это казалось нелепым и даже смешным. Откуда-то издали на меня нахлынул ужас. Но времени ужасаться не было.
Симон взмахнул мечом, однако раньше, чем он нанес удар, я ринулась на него.
Он мгновенно ответил. Наши мечи скрестились, и каждый удар был яростнее предыдущего. Симон превосходил меня ростом и силой, но я была проворнее. Однако он успевал парировать каждый удар. Они буквально сминали мое тело и требовали изрядной силы для их отражения. Поединок приковал мое предельное внимание, и все равно краешком глаза я успевала следить за Райном, скрючившимся на полу. Когда он медленно встал, я облегченно вздохнула.
Симон снова меня атаковал.
Мышцы ныли от напряжения. Ночной огонь, исходивший от меня, окутывал нас обоих, и все равно его магия сопротивлялась моей. Ожоги ничуть не пугали Симона, даже когда пламя окружало чувствительные участки
