имя Тоньки-пулеметчицы равнодушно. – Жена того Гинзбурга, которого вы третьего дня арестовали.
«А, значит, сообщили».
– При каких обстоятельствах она убежала? – спросил я, но сразу поправился: – Вернее, с чего вы взяли, что она вообще убежала?
Андрей чуть посопел в трубку.
– Дома нет, на работе нет, – я представил, как Андрей пожимает своими огромными плечами. – Её дочь передала нам записку.
И снова замолчал, паршивец.
– А что в этой записке? – спросил я. – Или по телефону нельзя?
– Да почему нельзя, товарищ капитан сказал – можно. Там немного. Если отца не пожалел, меня тем более не пожалеешь. Это всё.
Я мысленно обрезал его фразу до размеров записки Тоньки. Всё чудесатее и чудесатее.
– Ясно. А ей сообщили о задержании мужа?
– Конечно! Сразу же, товарищ капитан сам ходил, – ответил он. – Им же надо всё организовать было... Ну что там обычно передают... Они к вам завтра собирались, значит.
– А о его смерти?
– И об этом сказали, как раз вчера, но тут товарищ капитан сам не пошел, старшину послал, тот на войне был, знает, как сказать... А сегодня, значит, его дочь пришла, с запиской. Мать, говорит, вещи свои собрала, документы, а куда уехала – неизвестно.
– Всё понятно, – сказал я. – Спасибо, Андрей. Доставку тела, думаю, мы организуем. Там же две дочери остались? Надо бы им помочь как-то, похороны это дорого и муторно.
– А это не беспокойтесь! – воскликнул Андрей. – Он же ветеран, там и военкомат обещал подключиться, и совет ветеранов, и горисполком денег подкинет. А если помощь от вас будет – это вообще хорошо.
«Господи, хоть кто-то видит в этой ситуации что-то хорошее».
– Вот и замечательно... И это, Андрей. Передай, пожалуйста, товарищу капитану, что надо бы Антонину Гинзбург объявить в розыск. Всесоюзный. Как возможную соучастницу по тому делу, по которому был задержан её муж.
Андрей пообещал ретранслировать мои слова в точности, но я записал себе, что в понедельник надо будет обязательно проверить, что они там сделали. Из Лепеля можно было уехать тысячью способов – автостанция, попутки, знакомые. И всё это будет проверять районный отдел КГБ, который численно – одно отделение в мотострелковом взводе. Я вяло подумал, что надо бы опять дернуть Семичастного – пусть звонит Машерову, который в состоянии всколыхнуть белорусское болото. Правда, я не был уверен, что хочу, чтобы госпожу Гинзбург нашли. Судя по всему, у них с мужем была некая общая тайна, которая мне заранее не нравилась.
Я снова посмотрел на портрет Дзержинского, который безучастно взирал на всю эту суету, но смотрел мне прямо в глаза, и его не пугал мой прямой взгляд.
В этом положении меня и застал полковник Чепак.
***
