Диссидент-2: Слово и дело
Глава 1. «Легко и оступиться и споткнуться» [1]
Разбудил меня дождь, который нудно барабанил по откосу окна. Весна в Сумы пришла неожиданно и так быстро, что я в первый же день оттепели сбегал в местный универмаг, где купил легкий светлый плащ, вполне подходящий действующему сотруднику КГБ. Правда, выбор шляп меня расстроил, но я приобрел неплохую кепку. На мне она тоже смотрелась хорошо, а вместе с плащом – так и вообще великолепно. Осталось дождаться солнца, достать из наполовину распакованного чемодана солнечные очки и окончательно превратиться в сыщика из плохих детективов.
Вот только с солнцем были проблемы. Сразу после оттепели зарядили дожди, которые, конечно, смывали остатки грязного снега с улиц города, но нисколько не радовали. У этих дождей и распорядок был специфический, выводящий из себя – они моросили весь день, с утра до вечера, отключаясь на ночь, когда все нормальные люди ложатся спать. Я был уверен, что в КГБ держат как раз ненормальных, потому что другие не выдерживают, но себя относил к редким исключениям. Впрочем, мне было можно так думать – всё-таки я был не простым сотрудником, а целым попаданцем, который неведомые силы перенесли в 1972 год и поселили в тело старшего лейтенанта управления КГБ по Москве и Московской области Виктора Орехова. Орехов этот в будущем должен был стать предателем – он каким-то образом проникся идеями диссидентов, за которым должен был следить, и поломал себе всю жизнь и карьеру, ничего не добившись. Мне этот перенос тоже оказался на руку – в своём времени я давно лишился возможности ходить и перемещался исключительно в инвалидной коляске, потом серьезно заболел уже вышедшей из моды болезнью и дошел до края, поднеся к своему виску подаренный бывшими коллегами ПМ. Но теперь у меня появился шанс снова прожить жизнь, занимаясь привычным делом – ведь я когда-то работал в наследнике нынешней Конторы. Правда, реальность как-то настойчиво сопротивлялась моему вмешательству.
Например, мою идею, в которой нашлось место приснопамятным иностранным агентам, зарубили на самом верху – отказывал мне сам Андропов, всесильный сейчас председатель КГБ и кандидат в члены Политбюро ЦК КПСС. Но меня похвалили и даже наградили билетами в Театр на Таганке, куда попасть просто так было почти невозможно. Ну а там я познакомился с Высоцким – не вась-вась, конечно, но близко, – а заодно со студенткой третьего курса пищевого института Ниной. Но потом меня отправили в полугодовую командировку в Сумы – родной город «моего» Орехова.
Когда я только услышал об этой командировке от своего начальника полковника Денисова, то сразу подумал о почетной ссылке. Её причины остались для меня загадкой – то ли кому-то наверху не понравился термин «иноагент», то ли ещё кому-то надоела моя возня вокруг да около прожженных диссидентов, которые сами были пешками в чьей-то замысловатой игре. Был и совсем глупый вариант – кто-то из властей предержащих положил глаз на актрису с Таганки Татьяну Иваненко, и этот кто-то решил убрать с глаз долой переспавшего с ней опера, причем проделал всё честь по чести – и звание внеочередное пробил, и должность высокую, но непыльную. Ну а то, что опера для этого пришлось слать аж в Сумы – так он оттуда родом, куда же ещё? Эта версия имела право на существование, вот только между неведомым «кем-то» и Татьяной – она действительно была красивой и очень необычной – стоял сам Высоцкий. Впрочем, в этих артистических кругах были очень запутанные отношения, в которых была замешана ещё и француженка Марина Влади, нынешняя жена Высоцкого, и я старался об этом даже не думать – в полном соответствии с приказом полковника Денисова.
Но в любом случае Сумы действительно оказались ссылкой.
***
Меня закинуло в местное управление КГБ в очень скучные времена. Я служил под руководством полковника Чепака, который тоже был в Сумах в своеобразной ссылке – причем не полугодовой, а растянувшейся на семнадцать лет. Мне Трофим Павлович в целом понравился – обвешанный боевыми орденами и медалями как новогодняя ёлка заслуженный диверсант и ученик самого Судоплатова внушал закономерное уважение. Во время войны он наводил шорох в немецких тылах, после Победы – вычищал бандеровцев на Западной Украине. В середине пятидесятых Сталин умер, Берию расстреляли, Судоплатов попал в опалу, но Чепака не тронули, а задвинули – как раз в Сумы. Он начинал с заместителей начальника управления – то есть с моей нынешней должности, – но вскоре его повысили до начальника. В этом ранге он и встретил моё появление в этих широтах.
Чепак моему приезду не удивился – наверное, за проведенные в органах годы повидал всякое, чтобы недоумевать по поводу необычного назначения свежеиспеченного капитана. К тому же – его краткую биографию я посмотрел ещё в Москве – он сам в сорок четвертом, когда возглавил Штаб польских партизан, был как раз тридцатилетним капитаном. И пусть сейчас не
