Эдвард и не Эдди. Вы убили Эдварда и Эдди.
– Да. Но они по-прежнему здесь. Никак не оставят меня в покое. – Он снова помолчал, снова выпил. Она услышала, как сместился и осел вес его тела, и на мгновение решила, что он отключился. Прижав к двери ухо, она прислушалась.
– Хотите выйти оттуда? – вдруг спросил он громким голосом. От неожиданности она едва не вскрикнула и снова вцепилась в защелку.
Он рассмеялся и делано вздохнул:
– Не хотите? Как жаль.
Еще час прошел в полном молчании. Фрэнсис Суини пил, Даниела сидела, потом стояла, чувствуя, что в холодной комнате все сложнее дышать.
– Я пойду, Даниела. Вы мне все здорово упростили. Мне будет вас не хватать. И, думаю, не мне одному. Как думаете, Майк вернется в Кливленд, когда узнает? Я на это очень надеюсь.
Она услышала, как дрогнул и лязгнул замок на двери, и тихо вскрикнула.
– Я не войду к вам. Не беспокойтесь. Но и вы оттуда не выйдете. Прощайте, милая барышня.
С этими словами он двинулся прочь, тяжело переставляя ноги. Она задержала дыхание, стараясь не упустить ни единого звука. Ей показалось, что она услышала, как открылась входная дверь, но уверенности у нее не было. В дальнем углу комнаты, на самом верху, виднелось высокое, узкое оконце, забранное металлической сеткой. Она вытянула из пазов ящики для хранения трупов, взобралась по ним, как по лестнице, и приникла к окну. В свете луны она увидела Фрэнсиса Суини: он шел по улице и тянул за собой ее тележку. Она нахмурилась, ничего толком не понимая, а потом разрыдалась.
Он и правда ушел.
* * *
Но ее надежда почти сразу рассеялась. Суини чем-то подпер дверную ручку, чтобы Дани не смогла выбраться на свободу, так что, когда она повернула защелку и толкнула дверь, та даже не сдвинулась с места. Если удастся разбить стекло в оконце, она сможет позвать на помощь. Но ее вряд ли услышат. Улица, на которой стояло здание морга, была не живее обычных его насельников. Она вновь взобралась вверх по ящикам, но отверстия в решетке, перекрывавшей оконце, были такими маленькими, что через них едва можно было разглядеть улицу. Она попыталась сорвать с оконца решетку, но лишь разбила пальцы до крови и вся облилась потом.
Сначала она сидела наверху, оттуда была видна улица, и можно было заранее заметить Суини, если он решит вернуться обратно в морг. Но когда через несколько часов ее охватила дрожь – реакция на страх и усталость, – она побоялась, что может заснуть и свалиться вниз. Тогда она на негнущихся ногах слезла со шкафа и уселась, прижавшись к двери спиной. Если Фрэнсис Суини вернется, она это сразу услышит.
Дверь в холодную комнату не была герметичной – мистер Раус жаловался, что холодный воздух проникает в другие помещения морга и на охлаждение уходят огромные деньги, – но Дани казалось, что в комнате совсем не осталось воздуха. Здесь было сухо, душно и жарко – сказывалась сильная августовская жара, – и Дани до конца ночи старалась сберечь энергию и взять себя в руки. Слезы были роскошью, которой она не смела себе позволить, ведь пить было нечего, а все ее платье уже насквозь пропиталось потом.
На рассвете неисправная охладительная система вдруг заработала, и Дани застонала от ужаса. Холод был ей неимоверно приятен, но она знала, что он принесет ей смерть. Как раз на это рассчитывал Суини.
Почти сразу же стало слишком холодно, и она поднялась и стала шагать по комнатке, стараясь согреться.
Она следила за течением дня по солнцу, которое заглядывало к ней сквозь зарешеченное окно. Наверняка тетушки уже заметили, что она пропала. Они поймут, что она так и не вернулась домой. И сами придут сюда. Мистера Рауса в городе нет, так что в морг они проникнуть не смогут, но сумеют вызвать подмогу. Кто-то непременно придет. Кто-то другой, не Фрэнк Суини. О господи, пожалуйста. Она не сомневалась в том, что он оставил ее здесь на верную смерть, но боялась, что он вернется, чтобы проверить.
Неисправная охладительная система тряско отключилась спустя пару часов, и от облегчения она снова чуть не расплакалась, но глаза у нее были совершенно сухими, и в горле тоже совсем пересохло. Пол в комнатке был бетонным, металлические ящики, в которых хранились трупы, тоже не грели, хотя она вряд ли решилась бы влезть в один из них, чтобы поспать. В конце концов она заснула, сидя на корточках, обхватив руками колени и уткнув в них лицо, а комнатка тем временем снова медленно нагревалась благодаря августовской жаре, проникшей за день в здание морга.
Ей снилась одежда. Груды одежды. Они говорили с ней. Прижимали ее к земле.
Ей показалось, что она услышала, как вернулся Суини, и тогда она перекатилась к двери и вцепилась в замок, понимая, что, явись он сейчас, у нее не хватит сил, чтобы его удержать.
Но дверь не дрогнула, и державший ее стул остался на прежнем месте, и она подумала было еще раз залезть наверх, к оконцу, но, когда попыталась подняться, голова у нее закружилась, а ноги задрожали так, что она лишь бессильно опустилась обратно на пол и прислонилась к двери спиной.
Когда стемнело, система охлаждения снова дрогнула и застрекотала, а потом снова выключилась, но Дани уже не заметила, когда это случилось. А может, она просто слишком устала и уже ничего не почувствовала.
* * *
– Где Фрэнсис Суини? – повторил Мэлоун, на этот раз уже громче. Элиот поморщился, но не отвел глаз.
– Не знаю, – тоскливо признался он. – Я направил несколько отрядов в Ревущую Треть и в Кингсбери-Ран, они должны там все обыскать и найти его, но пока им это не удалось.
– Ты не знаешь? – заорал Мэлоун. Все разговоры мгновенно смолкли, собравшиеся в комнате люди уставились на них.
– Его выпустили на прошлой неделе. Я пытался получить в суде ордер, чтобы снова его запереть. Мы сразу приставили к нему слежку, но ему это явно доставило огромное удовольствие. Он то и дело прыгает на ходу в трамвай, так что агенты за ним не поспевают, заходит в бар и покупает напитки своим «теням», а потом ускользает через заднюю дверь. Он наслаждается, а мы его все время теряем. А потом случилось вот это. – Элиот махнул рукой в сторону столов, на которых лежали фрагменты тел. Фотографы запечатлевали плоть, кости и клочья старой одежды, за ними, сцепив на груди руки, стояли с непроницаемыми
