Мент. Одесса-мама
Глава 1
Понимая, что дома делать мне нечего, и сидя в четырёх стенах, можно сойти с ума, я направился к дверям.
— Жора, ты куда? — удивилась Степановна. — Давай я на стол накрою, покормлю тебя… Ты же голодный с дороги!
— Спасибо, Степановна! Я сыт, — соврал я.
— Когда ж успел?
— На вокзале в буфет заскочил. Там перекусил. Лучше мы потом, вместе с Настей, за стол сядем. А я пока на работу съезжу, узнаю, что там и как.
— У самого жена молодая, а на уме — одна работа, — заворчала Степановна. — Гляди, бросит тебя супруга, уйдёт к другому.
— Не уйдёт, — выдавил из себя искусственную улыбку я и, поцеловав добрую женщину в щечку, вышел из квартиры.
Настроение было хуже некуда. Меня одновременно трясло от злости и от страха — не за себя, а за любимую.
Я вышел из подъезда, огляделся по сторонам.
Днём двор почти всегда пустовал: взрослые на работе, дети в школе. Вот и сейчас в поле зрения попали двое: ничем не примечательная женщина с коляской и бородатый дворник, неспешно подметавший дорогу. Снег сошёл, открыв после себя неизбежные завалы мусора, так что работёнки мужику привалило.
Я посмотрел на часы — время только-только перевалило за полдень, до рандеву на Патриарших ещё уйма времени. Само собой я пойду туда. Выбора у меня нет.
Настю похитили, любое неверное движение приведёт к её гибели.
На душе снова заскребли кошки, а мне как никогда был нужен холодный ум и каменное спокойствие, ведь я очень хочу, чтобы с Настей ничего не случилось и чтобы с её головы ни упал ни один волос. Она — лучшее, что со мной было, ради неё я готов отдать всё, включая жизнь. И это не пустые слова.
Ну вот, снова занервничал, а нервничать мне нельзя. В прошлой жизни в такие моменты помогала дурная привычка — курить. Тут я с ней завязал, но, похоже, сделал, не подумав.
Я направился к дворнику.
— Здравствуйте! У вас закурить не найдётся?
— Свои гражданин в вашем-то возрасте пора иметь… — недовольно пробурчал он.
— Бросил курить, да видать рано, — признался я.
— Эх, что с вами поделаешь, — он полез в карман дворницкого фартука, чтобы достать из него потрёпанную пачку дешёвых папирос. — Сколько вам?
— Если не возражаете — возьму две.
— Да хоть три — мне не жалко, — равнодушно произнёс дворник.
Он привычным движением выбил из пачки пару папирос и протянул мне.
— И огоньку, пожалуйста, — виновато попросил я.
В это время мимо нас прошла женщина с коляской. Она окинула меня и дворника укоризненным взором, но ничего не сказала.
Дворник достал всё из того же кармана фартука коробок спичек.
— Берите, гражданин, угощаю…
— Что вы — не стоит! Я по дороге куплю.
— Да полноте вам спорить-то! Что мне — спичек жалко!
— Спасибо! Я ваш должник, — усмехнулся я, забирая подарок.
— Не за что!
Я закурил, когда вышел со двора на улицу. Мозг при этом словно зажил отдельно от остального тела, которое действовало на автомате. Голову переполняли самые разные мысли, к счастью для меня — далекие от панических. Я снова становился самим собой: собранным и хладнокровным.
Одной папиросы оказалось достаточно, вторую я только начал курить и почти сразу выбросил. Всё-таки отвык — оно и к лучшему.
Хотел было выбросить и коробок со спичками, но почти сразу передумал. Вещь полезная, в хозяйстве пригодится.
Уходя, краем глаза отметил, как окурок бережно поднял и, оглянувшись, спрятал мужчина примерно моего возраста. Он был одет в серые брюки, льняную рубашку и тёмный пиджак с потёртыми рукавами, на голове низко надетая кепка с большим козырьком.
Что ж, этого следовало ожидать — меня пасли.
Насчёт вокзального буфета я соврал, есть хотелось неимоверно. Я купил у уличной торговки пирожок с картошкой и проглотил его, практически не жуя.
Надеюсь, без последствий.
До Патриарших добрался в переполненном трамвае, где мне чудом не раздавили грудную клетку и не оттоптали ноги. Соглядатай в пиджаке держался чуть в стороне и, конечно же сошёл вместе со мной на одной остановке.
Только на сей раз кепки на нём не было.
Проходя мимо витрин одного из магазинов я мельком успел разглядеть его. Ничего примечательного, как говорится — глазу зацепиться не за что. Таких обычно и берут в топтуны.
Работал довольно профессионально. Если бы я не понимал, что меня поведут практически от самого дома — вряд ли бы срисовал.
Без пяти два я был на Патриарших. Вроде никого из знакомых. В записке было написано, что ко мне подойдут, и я стал неспешно прогуливаться.
Четырнадцать ноль пять — никого. Точность — вежливость королей, но к тем, кто похитил мою Настю, это явно не относится.
Четырнадцать десять, ноль внимания в мою сторону. Даже топтун куда-то потерялся.
Пятнадцать минут третьего, я по-прежнему гуляю в одиночестве и начинаю испытывать беспокойство. Что-то пошло не так? Моё поведение насторожило врага или банальная перестраховка: не притащил ли я с собой взвод милиции и собаку?
Одно радует — никто не кидается на меня с ножиком и не стреляет в спину, то есть на Патрики меня вытащили не для того, чтобы грохнуть в уютной и тихой обстановке. Радеку (а кому же ещё?) я нужен для чего-то другого. И само собой не для дружеских посиделок с пивом и шашлыками.
Похоже меня собираются задействовать в какой-то комбинации. А раз Настю похитили — ничего хорошего для меня тут не просматривается.
На одной из скамеек сидел пожилой мужчина в клетчатом костюме и шляпе-канотье, в его руке была тросточка. До этого он сидел с задумчивым видом, а тут вдруг приподнялся и шагнул в мою сторону.
— Георгий Олегович? Быстров?
Внешне он напоминал незабвенного Паниковского в исполнении Зиновия Гердта. Я с интересом посмотрел на него.
— Да.
— Видите вон то авто, — показал он взглядом на стоявший возле одного из домов чёрный легковой автомобиль.
— Вижу.
— Садитесь в него и, ради ваших же интересов, ведите себя спокойно и не делайте глупостей, иначе ваша дорогая супруга пострадает.
— Что с ней?
— Все вопросы потом. Вас ждут.
Я направился к машине. В ней не было никого, кроме шофёра, читавшего газету. При виде меня, он свернул её и убрал.
— Товарищ Быстров?
— Да.
— Садитесь, пожалуйста, на пассажирское место сзади. И без глупостей.
— Я в курсе.
Спорите не имело смысла, я открыл дверцу и сел в авто. И тут же меня зажали с обоих сторон двое дюжих ребят в гражданских костюмах. Действовали они бесцеремонно. Сразу стало ясно: шутить с этими бравыми парнями не стоит.
— Спокойно, Быстров. Меры предосторожности.
Меня тщательно обыскали.
Я вышел из дома безоружным, поэтому ничего представляющего для них интерес, парни не нашли. Один из них вытащил спичечный коробок, подаренный дворником, покрутил его и засунул обратно.
— Поехали, — приказал он водителю.
Машина тронулась с места.
Судя по хмурым лицам парочки сопровождающих на мои вопросы они отвечать не будут и любую попытку сопротивления пресекут самым категорическим образом. Я, конечно, мог бы подёргаться и при должном везении вырубил бы кого-то из них, но его напарник тогда бы меня прикончил, и вряд ли бы моя смерть хоть чем-то помогла Насте.
Будем вести себя примерно.
Автомобиль выбрался за пределы Москвы, всё это время громилы не спускали с меня глаз, а я старался их не провоцировать.
Остановились мы в небольшом дачном посёлке. Охраны на въезде не было — значит, посёлок не ведомственный. А чего собственно ожидать? Радек — мужик умный, подставляться по глупому не станет. Рандеву с ним или с кем-то из его доверенных лиц пройдёт на нейтральной территории, которую никто не сможет с ним связать.
— Выходите. Дёргаться не советую — будет только хуже. Стреляем сразу и наповал.
— Спасибо, что предупредили.
— Не умничай.
Мы прошли вдоль длинного высокого забора, над которым возвышалась крыша даже не дома — особняка. По всем приметам до революции тут проживал кто-то непростой.
Громила, который шага впереди, распахнул калитку. Второй толкнул меня стволом нагана в спину.
— Заходим.
— Как скажете, парни.
К моему удивлению, меня повели не в дом, а к небольшой беседке, где за столом на удобной скамье с высокой спинкой сидел большелобый крепыш с нервным лицом. Я видел его впервые.
Выходит, на сей раз говорить придётся не с Радеком.
— Товарищ Нойман, — обратился к нему один из громил. — Быстров доставлен по вашему приказу.
— Благодарю, — кивнул тот, не вставая. — Побудьте пока поблизости.
Он улыбнулся.
— Георгий Олегович…
— Я вас не знаю.
— Это дело поправимое. Генрих Оттович Нейман. Работаю в секретариате Коминтерна.
Я наблюдал за его
