зло. Поэтому я найду ту сволочь, что пыталась меня сегодня убить, и во что бы то ни стало, заставлю рассказать всё… Потому как, не знаю, что еще для Него сделать.
— Вот это правильно, дочка…
— Евся, я ведь не знал тогда…
— Да вы оба рехнулись! Особенно ты, подруга и…
— Евсения, вы хорошо подумали. Это отнюдь не…
— Всем ша!.. Вот и славно… Хран, ты со мной?..
Дорога, широкий тракт с высокими обочинами, уже черными и влажными, громко чавкала под копытами Перца. Кора же усердно выбирала сухой путь, иногда совершенно неожиданно для наездницы виляя между лужами. Я сначала пыталась ситуацию выправлять (дергать поводья и громко ругаться). А потом на это дело плюнула — все равно ж, вперед едем. А все остальное — ерунда. Досадные мелочи.
К этим же «досадным мелочам» я отнесла и процедуру расставания с подругой, Абсентусом, Мишкой и тихой бесовской парочкой. Хотя, Тишку хотелось сказать многое. А Любоня… Вот, Любоня у меня, как всегда — молодец. Ибо, когда выяснилось, что путь наш лежит на юго-восток, а из наиболее вероятных конечных пунктов — ладменская столица…
— Думаю, вдвоем управимся, — прищурился тогда за окно Хран. — Потому что в Куполграде надежная помощь есть. Шесть лет назад, именно оттуда все дело и раскрутили. Точнее, алант один раскрутил, очень уважаемый, — обернулся он к нам. — Жаль, адреса его не знаю. Ну да, на месте разберемся.
— Алант? — задумчиво скривилась я.
— Алант, — выразительно покачала головой Любоня… и полезла в свой маленький дамский ридикюль. А через несколько секунд двумя пальчиками выудила из него свернутую мятую бумажку. — Вот, глянь, — протянула бумажку Храну. — Этот?
— Кх-хе… Он самый.
— И она еще собирается горы свернуть, — поджала, глядя на меня, губки Любоня. — Ты хоть свитер не забудь и сапоги те высокие, для езды надень. Кстати, они где у нас, Евся?………
— Евсения! Ты у меня не замерзла? Четвертый час в пути, — спутник мой, прочистив нос, сунул в нагрудной карман куртки платок, и вновь вернул ко мне вопросительный взгляд. Да что уж они так со мной?.. Придется, брать себя в руки:
— Нет. Дай ко мне наш «компас» еще раз.
— Давай, сверяй маршрут, — кивнул Хран, сворачивая на обочину.
Пратик на вес был не тяжелым. Да и лезвие его, узкое, с глубокой бороздой по вдоль, устрашающим вовсе сейчас не казалось. Хотя, скажи это Гуле — ей хватило вполне. Мне же сейчас достаточно было лишь положить его на выставленную вперед ладонь и тщательно сконцентрироваться… Через пару мгновений кончик лезвия вновь уткнулся в юго-восточный горизонт. А сам нож лег почти повторяя вытянутый вдоль подталых полей тракт. А потом я, сомкнув вокруг костяной рукояти пальцы, зажмурилась…
— Хран.
— Что, дочка? — с заветным придыханием отозвался мужчина. — Что он?
— По-моему, он сменил транспорт, — не размыкая век, пробормотала я. — Я вижу нутро другой кареты. В прошлой обшивка была серая и гвоздики цветочками. А здесь… коричневая и затрепанная вся. А еще попутчица у него напротив другая. А окно опять занавешено, — и, вздохнув, открыла глаза.
— Нутро… — повторил, принимая у меня пратик, Хран, а потом, неожиданно, расплылся. — Ну так, по этому тракту сменить пассажирский экипаж можно лишь в двух местах. Одно мы недавно проехали. Второе — Разделиха. Будет, примерно, часа через три. Все нормально. Двигаем дальше, — и потянул поводья коня. А когда мы скоро потрусили по прежним колеям, решил развить «магическую» тему. — Скажи, чему научилась то у Абсентуса? Любоня писала, ты все поиском гармонии занималась.
В его вариации это звучало примерно так же, как если бы я озаботилась поиском пропавшего коромысла. Поэтому мне, вдруг, стало и смешно и грустно:
— Ну да, гармонии, — дернула я плечами. — Состояния равновесия между собой и окружающим миром. И иногда даже получалось. А еще научилась метать боевые шары и создавать световые. Кое-что вещать. Так, по мелочи. Вещание вообще, сложная процедура. А воспроизводить съедобное даже некоторые аланты не решаются. И мне еще «подвалы» не удаются. Абсентус сказал, что мой случай, это, как дерево, растущее из одного ствола, которое потом раздваивается. В итоге получается, что некоторые ветки, то есть, способности, находящиеся внутри, между стволами, не так развиты как те, что снаружи. Да и вообще стволы с тех сторон почти голые. И еще он сказал, что моя магия очень схожа с алантской, ведь мне не нужно пользоваться заклятиями и знаками, как магам. Но, это — от дриад. Они тоже ими не пользуются. Меня всем знакам волхв научил. Это — его магия.
— Понятно. Интересно, значит, жила, — подвел он итог. А мне очень захотелось задать, наконец, свой главный вопрос:
— Хран, скажи, как Стах? Ему, правда…
— … плохо? — прищурился на меня мужчина, но, тут же ответил. — Живет, правит, ругается с Киром. Здесь, как и прежде. Это я — про Кира. Что же до другого, — вдруг, замолчал он. — А ты знаешь, зачем я в Медянск вернулся?
— Зачем?
— Сведения о тебе собирать, — засмеялся Хран. — Уж больно ты его заинтересовала своим посылом.
— Ну, — в ответ скривилась я. — Мои «посылы» и раньше такой же «успех» имели. А здесь — виновата. Не сдержалась.
— Еще бы. После такого-то… комплимента, — уже откровенно захохотал он, а потом, протерев глаза, вдруг, выдохнул. — Ох, дочка, поверь моему немалому опыту — в этой жизни все можно исправить, кроме смерти, конечно. Что же
касается твоего… поступка, то здесь, не стоит валить на свои плечи всю за него вину. Макарий с Кириакосом тоже приложили лапы. Макарий вообще, мужик умный. Да только, как алант, страдает одной их болезнью — «высотной». Не слышала такое выражение от Абсентуса?
— Нет.
— Это когда с высоты своих алантских столетий начинаешь смотреть на других, как на копошащихся внизу мелких букашек. А с такой позиции очень сложно все хорошо рассмотреть. Вот он и недооценил вашу со Стахом «привязанность». За что сам сейчас, наверняка, много раз покаялся. Он ведь тоже понял, что Сивермитис наш не вполне владеет собой. Что же касается Кириакоса… Он всегда был чрезвычайно осмотрительным… По жизненной иронии, в Стахе, при его двух ногах, гораздо больше от кентавра, чем в его четвероногом братце. Хотя, как правитель, Кир был бы хорош. Именно по этой же причине. И это еще одна жизненная ирония.
— А Фрона как поживает?
— Фрона? — с прищуром уточнил Хран. — Ну да, была у них «легкая завитушка». Это так Стах подобные отношения называл. Да только он еще до отъезда за подковой понял, что «сложных узоров» из нее не выйдет. Уж очень они
