— Ты никогда не была так счастлива, — произнесла Фортуна, и Эстелла улыбнулась, поскольку это было правдой и она действительно никогда не была так счастлива. — У тебя есть сын, который однажды станет знаменитым писателем, как и его отец. — Эстелла покраснела и с гордостью улыбнулась. — Он будет изливать свою боль в поэзии, которую будут читать миллионы. — Улыбка Эстеллы исчезла, когда ледяные когти страха снова заскребли по ее сердцу. Ресницы Фортуны затрепетали еще быстрее. Мария прекратила обмахиваться и смотрела на нее, разинув рот. — Я вижу смерть, — сообщила Фортуна. Эстеллу охватил приступ удушья. — Не вижу лица, но она близко. Очень близко. — Фортуна открыла глаза, когда Эстелла выдернула руки и схватилась за горло, поскольку спазм почти лишил ее притока воздуха. Мать вскочила с кресла с невероятной для ее комплекции прытью и с силой опустила голову дочери между коленей.
— Дыши, Эстелла, дыши, — командовала она, пока ее дочь жадно ловила воздух и конвульсивно извивалась, сражаясь со сковавшим ее ужасом. Фортуна откинулась в кресле и молча наблюдала, как мать и дочь пытаются воспротивиться неизбежности ее предсказания. Наконец, когда дыхание Эстеллы восстановилось, ее хрипы сменились глубокими всхлипываниями, сотрясавшими все ее существо.
— Я не хочу, чтобы он умирал, — завывала она. — Я не хочу его терять, он — это моя жизнь. — Мария обняла дочь своими большими руками и попыталась успокоить, но это было непросто.
— Пожалуйста, скажи мне, что это не Рамон, — умоляла Эстелла, но Фортуна только покачала головой.
— Я не могу тебе сказать, потому что не знаю, — ответила она. — Я не увидела лица и больше ничего не могу сделать.
— А мы разве ничего не можем сделать? — в отчаянии спросила Мария.
— Ничего. Рок сильнее нас всех, вместе взятых.
Эстелла была решительно настроена на то, чтобы обмануть судьбу. Она сообщила матери, что Рамон улетает в Африку на следующий день. Если она сумеет задержать его, то сможет спасти ему жизнь. Мария не пыталась ее остановить, зная, что дочь не отступит от своего решения: Эстелла была слишком подавлена, чтобы оставаться в Качагуа и ждать неизбежного удара. Она обняла дочь на автобусной станции и заверила, что присмотрит за Рамонсито, пока та будет отсутствовать.
— Пусть не покидает тебя Бог, — сказала она. — Может быть, Он защитит тебя.
Эстелла проплакала всю дорогу до Сантьяго. Она сидела, прислонившись к окну, и мысленно перелистывала страницы драгоценных воспоминаний о Рамоне, будто он уже умер. Она закрыла глаза и молилась до тех пор, пока ее молчаливые молитвы не стали срываться с ее губ в виде лихорадочного бормотания. Она не осознавала, что остальные пассажиры могут слышать ее, но просто молчат из вежливости. Приехав в Сантьяго, она взяла такси до его гостиницы. Опрометью взлетев по ступеням, она постучала в номер, но ответа не последовало. Беспомощно стоя у двери, она снова зарыдала, не зная, что делать и куда идти. Возможно, уже слишком поздно. А вдруг он лежит мертвый в номере? Эстелла опустилась на мраморные ступени и спрятала лицо в руках. Почувствовав легкое прикосновение к плечам, она подняла глаза, ожидая увидеть Рамона, но с разочарованием увидела смуглолицего портье, доброжелательно глядевшего на нее.
— С вами все в порядке, сеньора? — спросил он.
— Я ищу Рамона Кампионе, — пробормотала она.
— Дона Рамона? — спросил он, нахмурившись. — Кто вы такая?
— Меня зовут Эстелла Рега. Я… — Она запнулась. — Я его… его…
— Его жена? — подсказал он.
— Его…
— Если вы его жена, то я скажу, где он, — добродушно заявил он, улыбаясь.
— Я его жена, — твердо произнесла она, вытирая слезы белым пануэло.
— Он сейчас на встрече и уехал около часа назад, но я могу вызвать такси, и вас доставят к нему. — Эстелла ответила благодарной улыбкой. — Так лучше, — сказал портье. — Вы слишком красивы, чтобы печалиться. — Когда она спустилась вниз, он поймал ей такси и снова исчез в отеле.
Рамон встал.
— Завтра я улетаю в Африку, — сообщил он. — Буду отсутствовать три недели.
— Для вас это маловато, — прокомментировал агент, понимающе улыбаясь.
— В настоящее время у меня нет причин для длительного отсутствия. — Он ухмыльнулся.
— Ты хочешь сказать, что та женщина, которую ты прячешь уже столько лет, покорила твое сердце?
— Ты задаешь слишком много вопросов, Висенте.
— Я знаю, что прав. Это следует из того, что выходит у тебя из-под пера. Там что ни страница — сплошная любовь. Рамон рассмеялся и взял свой портфель.
— Тем меньше причин для отсутствия.
— Но ты все же едешь.
— Я всегда буду это делать.
— Позвони мне, когда вернешься.
Рамон закрыл за собой дверь и вошел в лифт. Он подумал о том, что сказал Висенте: «что ни страница — сплошная любовь», и улыбнулся сам себе при мысли об Эстелле и Рамонсито. Он посмотрел на себя в зеркало и обнаружил, что, увы, не становится моложе. Его виски уже посеребрила седина, да и фигура не стала стройнее. Наклонив голову набок, он поскреб подбородок, размышляя. «Я обязан сделать Эстеллу в полной мере счастливой женщиной, — подумал он, — я должен был жениться на ней много лет назад».
Открыв двери на улицу с оживленным движением, он на мгновение замер, увидев на другой стороне дороги женщину, выглядевшую точной копией Эстеллы. Явно не привыкшая к такому потоку транспорта, она беспомощно смотрела то влево, то вправо глазами испуганного животного. Он несколько раз моргнул, прежде чем осознал, что это действительно Эстелла, и крикнул ей. Она услышала свое имя и подняла глаза. Увидев его, она облегченно вздохнула и подняла руку, приветствуя его.
— Рамон! — радостно крикнула она и ступила на дорогу.
— Эстелла, нет! — выкрикнул он, но было уже поздно. Раздался душераздирающий визг тормозов, когда водитель грузового автомобиля попытался резко остановить машину, чтобы не наехать на женщину, которая, как слепая, шла прямо под колеса. Рамон уронил портфель и побежал через дорогу, движение на которой остановилось, а все водители повысовывались из окон, чтобы посмотреть, что же случилось. Когда Рамон увидел неподвижное тело Эстеллы, лежавшее перед грузовиком, он бросился к ней, дрожащими руками лихорадочно пытаясь нащупать пульс.
— Скажи мне что-нибудь, Эстелла, скажи, — молил он, прижавшись к ней лицом и шепча ей на ухо. — Открой глаза, любовь моя. Пожалуйста, не умирай.
Она лежала неподвижно. Он в ужасе посмотрел на ее бледное лицо и заметил в нежном изгибе ее губ ускользающий след той улыбки, которую она ему несла. Он поднес к ее губам палец, надеясь ощутить дыхание, но она была бездыханна. Уже ничего нельзя было сделать, чтобы вернуть ее. Он взял безвольное тело на руки и прижал к своему сердцу, затем издал громкий, из самой глубины своей сущности, скорбный крик, осознав, что именно он и убил ее.
