Я поспешно взобралась на укрывавший нас валун и помахала ему.
— Сюда, Барейль!
Проводник Кейрона поднял руку в приветствии и спешился, пока мы с Роксаной, скользя, спускались по каменистому склону.
— Как я рад, сударыня, что вам не повредила ночь на открытом воздухе, — сказал Барейль, кланяясь на манер всех дульсе — одна рука за спиной, другая простерта вперед.
— И увидеть тебя — тоже радостно, — ответила я. — День сегодня был бы крайне долгим и сухим. Ваше высочество, этот господин — дульсе Барейль, друг и доверенное лицо моего мужа. Барейль, это ее королевское высочество Роксана, наследная принцесса Лейрана.
Дульсе повторил поклон и выражения радости, хотя все его поведение было непривычно мрачным. В грубом окружающем пейзаже формальности казались нелепыми. Мы с девочкой были покрыты грязью и растрепаны и, позабыв про манеры и воспитание, вцепились в две фляги с водой, которые Барейль отцепил от своего седла. И разумеется, никакие правила этикета и рядом не лежали с нашими действиями прошлой ночью.
— Какие новости, Барейль? — спросила я сразу, едва проглотила столько воды, сколько вместилось в один глоток. — Что сталось с Гериком? Что говорит принц? Почему он велел нам прятаться? Кто были эти люди?
Лицо Барейля выражало тревогу, его нахмуренные брови и складки возле губ впервые заставили меня задуматься о его возрасте.
— Я должен доставить вас во дворец, сударыня, — сообщил он. — Принц дал мне строжайшие указания касательно вашей безопасности и сохранения тайны. Помимо этого, я не посвящен более ни во что. На самом деле уже много времени прошло с тех пор, как я был доверенным лицом государя.
Он вытащил из притороченной к седлу сумки два тонких светло-голубых плаща и повесил обратно полупустые фляги.
— Тогда скажи, как он выглядел? Он в порядке? Он был… собой?
— Сударыня… — Барейль потемнел лицом.
Я разочарованно прикусила язык.
— Я знаю. Я знаю. Тебе нельзя говорить о нем. Грубо с моей стороны спрашивать. Прости меня.
Дар'нети и его проводник — мадриссон и мадриссе, так называлась эта пара — связаны серьезными чарами, сложнейшая работа удивительного разума дульсе доступна только по приказу дар'нети. Подобные отношения возможны в единственном случае — если основываются на полном доверии, что дар'нети никогда не злоупотребит возможностью принудить мадриссе к повиновению и что дульсе никогда не воспользуется их близостью, чтобы выдать личные тайны мадриссона.
— И мне очень жаль. Если бы я мог помочь вам… это лишь… — Беспокойство глубже прорезало морщины у его глаз, он покачал головой и отвел взгляд. — Мы должны вернуться в Авонар так скоро, как только сможем.
Я коснулась его руки, застегнула плащ у горла и накинула капюшон.
— Значит, едем, и я сама расспрошу принца. И никакой этикет мне в этом не помешает.
Подведя лошадей к подходящему по высоте камню, Барейль помог Роксане взобраться на смирную гнедую и точно так же предложил руку мне, чтобы подсадить на мышастую кобылу. Мы поехали размеренным шагом по пропеченной солнцем долине и наверх, через гребень к дороге, ведущей обратно к Авонару. Порывистый ветер, забивавший нам глаза и рты песком, и бремя зловещих происшествий и запретных тем не способствовали легкой беседе. Чем скорее мы приедем, тем лучше. Так что я была несколько удивлена, когда, достигнув вершины гребня, в самом начале нашего путешествия Барейль внезапно остановился. Положив маленькую руку на гриву коня, он не отрывал взгляда от дороги, протянувшейся перед нами.
— Вы сказали, что получите ответы на свои вопросы от самого принца, когда прибудете в Авонар, — обронил он небрежно, словно затевая обычный разговор, словно мы остановились по какой-то другой причине.
Вероятно, подспудное ощущение, что это не имеет большого значения, смягчало для него нарушение этики проводника обсуждением его мадриссона.
— Сударыня… я должен сказать… я не знаю, стоит ли вам рассчитывать на это.
Весь жар этого дня исчез, словно солнце затопила непроглядная тьма.
— Я ни во что не посвящен, сударыня, как я уже говорил, а если бы и был, то не мог бы поделиться этим с вами, пока принц не дозволит мне этого, как вы прекрасно помните. Но когда я готовился выехать сегодня утром из Авонара, я брал лошадь из общественной конюшни, чтобы меня не видели на дворцовом дворе. И, как и в любом людном месте, я слышал сплетни… множество сплетен… Некоторые могут представлять для вас интерес.
Он нарочито медленно погладил лошадь по холке. Я заставила себя поддержать его игру, чтобы моя настойчивость не загнала его обратно в границы благоразумия.
— Слухи всегда интересны, Барейль, но редко точны.
— Говорят, достопочтенный Мен'Тор сегодня будет назначен Наставником.
— Подобные слухи распространялись месяцами, — ответила я, — и скорее всего, самим Мен'Тором. Сплетники просто не знают того, что выяснил принц в последние несколько дней.
— Я тоже так полагал, сударыня. Но один из тех, кто пересказывал этот слух, утверждал, что его брат служит во дворце, и он сказал, что сегодня принц приехал перед рассветом. Первое, что сделал мой государь, — это вызвал Мен'Тора из Пустынь и его сына — из дозора в Долинах. Долгое время они совещались. Когда Мен'Тор вышел, он отправил брата рассказчика к себе домой с запиской — начать подготовку давно задуманного торжества и приготовить все для какого-то важного события. Другого слугу послали к портному Раделя, приготовить церемониальное одеяние — намного пышнее всего, что он когда-либо заказывал.
— Они глупцы. Они неверно все истолковывают.
Зачем Барейлю обходить свои обеты ради того, чтобы повторять слухи? Зачем останавливаться в этой глуши, чтобы рассказать мне все это?
— Я не понимаю, Барейль.
Наконец наши взгляды встретились. Дульсе решительно продолжил, словно и не слышал моего замечания:
— Я слышал и другую сплетню, сударыня.
— Какую?
— Этим вечером принц провозгласит нового преемника.
— Земля и небо! Поехали!
* * *
— Я думала, ни один город не может сравниться с Монтевиалем, — сказала Роксана, вытягивая шею, когда мы въезжали через исполинские бронзовые ворота Авонара. — Но нашим городам до этого так же далеко, как Пределью до Лейрана.
Я взглянула на каменные столбы, которые поддерживали ворота, — колонны выше башен Комигора, выполненные в виде двух длинных, стройных фигур, чьи глаза благосклонно смотрели вниз, на проходящих. Статуи были столь изысканны и совершенны, что каменные одеяния, окутывающие безупречные обнаженные линии, казались кисеей, колеблемой ветром. Вазрин Творящий и Вазрина Ваятельница, мужское и женское воплощение одного божества. Сами старинные ворота по высоте почти сравнялись со статуями, и бронзовые пластины, покрывающие древнее дерево, изображали в мельчайших подробностях сотни сцен из жизни дар'нети, весьма далекой от того, что мы видели вокруг.
