О Аллах! Ты – падишах всех падишахов на этой земле!
Ты – создатель всего сущего.
Ты – лекарство от страданий для всех несчастных и обездоленных.
Ты – защитник слабых и угнетенных,
Перед тобой склоняюсь я, ничтожнейший из людей,
И уповаю на твою милость.
О Аллах! Враги ислама пришли на мою землю,
Они – проповедники ложной веры, хотят уничтожить Коран, разрушить мечети, а твоих верных сынов сделать своими рабами.
О Аллах! Дай мне сил остановить их!
Не оставляй меня в этот решающий час священной войны!
Вложи в мои руки карающий меч твоего правосудия!
Султан молился, припадая лицом к земле и вознося ладони к голове. Затем, плотно позавтракав, он вызвал к себе великого визиря. Халиль, уже облаченный в облегающую байдану73, прибыл незамедлительно и коротко доложил о состоянии дел в лагере. По уставшему лицу главного сановника султан понял, что бессонная ночь мучила не только его одного.
– В чем дело, Халиль? – спросил Мурад, отсылая слугу прочь. – Выглядишь ты неважно.
– Простите, повелитель, – с поклоном ответил визирь. – Ночью я осматривал позиции наших войск и сделал вывод, что центр следует укрепить, перебросив туда часть сил с флангов.
Султан поднял брови.
– Зачем мне делать это? Я хочу, чтобы в бою было задействовано максимальное число войск. Нечего солдатам стоять без дела у моего шатра!
– Но если неверные предпримут атаку, ваша жизнь окажется под угрозой!
– Не беспокойся об этом, – вскинул руки султан. – У меня в резерве почти десять тысяч янычар. Уверен, они в состоянии защитить своего повелителя.
– Как скажете, государь. – Халиль не стал продолжать спор, а лишь почтительно склонил голову.
– Хорошо, – кивнул Мурад. – Теперь займемся более важными делами. Через полчаса собери всех командиров возле шатра. Я отдам последние распоряжения.
В назначенное время военачальники предстали передсултаном. Владыка османов был одет в стальной пластинчатый панцирь поверх кольчужной рубахи, а голову его венчал высокий тюрбанный шлем, украшенный крупным кроваво-красным рубином и плюмажем из трех павлиньих перьев. У пояса висел длинный изогнутый клинок в золотых ножнах, украшенных драгоценными камнями.
Султан вышел навстречу собравшимся командирам и оглядел их своим задумчивым взглядом:
– Слушайте меня, достопочтенные паши и беи! – обратился он к полководцам. – Наступает решающий час, когда вы должны продемонстрировать свое мужество и доблесть. В этот день не только я, но и сам Всевышний будет наблюдать за вами! Если вы покажете себя достойными защитниками ислама, то будете вознаграждены и на земле, и на небесах. Но если кто-нибудь из вас решит спасти свою жизнь ценой бесчестья и позора, опустит свой меч и склонит голову перед неприятелем, тот пусть навеки забудет дорогу обратно в пределы моей империи! Предательства я не потерплю ни от одного из вас!
Командиры не смели произнести ни звука, лишь нахмурив брови, качали головами. Тогда Мурад благосклонно обвел взглядом своих офицеров и добавил уже мягче:
– Я не требую от вас невозможного, мне нужны лишь ваши преданность и отвага. Обещаю, что за них вы получите щедрые награды. Тот, кто принесет мне голову проклятого Яноша Хуньяди или приведет его на цепи, словно дикую собаку, получит от меня все, что только пожелает! Я не пожалею ни почестей, ни золота для героев сегодняшней битвы! Поэтому сражайтесь достойно, и да поможет вам Аллах!
Все еще раз вознесли хвалу падишаху и, покинув шатер, поспешили занять свои позиции. На противоположном конце поля крестоносцы тоже готовились к бою, выстраиваясь тесными рядами вдоль склона по всем правилам военного искусства, почерпнутым еще из трудов древнеримских стратегов: Вегеция, Секста, Арриана и других. Слабые лучи солнца отражались на рыцарских доспехах и щитах, а налетевший ветер развевал немногочисленные, но разномастные знамена и хоругви христиан.
Султан сел на своего могучего, широкогрудого жеребца и поскакал к янычарам, чьи многочисленные полки незыблемым строем огибали холм перед его шатром. К ним он обратился с такими словами:
– Вы, мои товарищи по многочисленным битвам! Каждый из вас с честью сражался под священными знаменами моих предков и обагрял свои мечи кровью врага. Теперь вам вновь придется встать плечом к плечу на защиту своей веры и своего государя!
Мурад развернул коня и поскакал вдоль стройных рядов янычарского корпуса.
– Я буду сражаться рядом с вами в этой священной войне! Помните, тот, кто поразит неверного, станет святым воином Аллаха, тот же, кто сложит свою голову в битве, вознесется на небеса, где будет вкушать все прелести рая! На земле или на небесах, Всевышний вознаградит вас за ваше рвение!
Янычары ответили султану шумным хором голосов и бряцанием клинков о щиты:
– Не сомневайся, падишах! Мы твои рабы и с радостью отдадим свои жизни ради тебя!
Такой ответ несколько приободрил султана. Он вернулся на холм, где располагалась его ставка и откуда открывалась великолепная панорама на место предстоящей битвы. Мурад слез с коня и хмуро покосился на небо – свинцово-серые тучи наползали со всех сторон, скрывая слабые лучи осеннего солнца. В отдалении послышались раскаты грома.
«Кажется, надвигается буря», – подумал султан, усаживаясь под навес. Он внимательно следил за приготовлениями во вражеском лагере и ждал известий от своих командиров. Вскоре один из гонцов взобрался на холм и отрывисто произнес:
– Повелитель, войска построены и ждут лишь вашего приказа!
Мурад прошептал молитву, провел ладонями по лицу и бороде, а затем отдал короткий приказ. Через несколько минут левое крыло османского войска под руководством анатолийского бейлербея Караджи-паши перешло в наступление.
Начало битве было положено.
* * *
10 ноября 1444 года (продолжение записей из дневника)
Войска христиан спешно строились в боевые порядки. Звуки труб и барабанов смешивались с криками командиров, ржанием лошадей и грохотом повозок с пушками. В лагере турок царила точно такая же суета, лишь красно-белые ряды янычар стояли неподвижно подле шатра своего повелителя.
Остальная армия агарян растянулась на несколько миль, охватывая собой всю долину. Днем эта сила казалась еще более грозной, нежели ночью. Похоже, воевода был прав, и под утро Мурад получил свежие подкрепления. Впрочем, свежими их назвать было крайне сложно, поскольку за время долгого ночного перехода они наверняка истощили свои силы, что несомненно скажется на эффективности этих отрядов в бою.
