Утром 21 апреля Гитлер в последний раз принял командование. Он приказал красавцу генералу СС Феликсу Штайнеру атаковать в южном направлении со своей позиции в Эберсвальде, городке в десяти километрах к северу от Берлина, и воспрепятствовать продвижению советских войск. План был грандиозен с самого начала, и чем больше Гитлер говорил, тем грандиознее он становился. Все свободные люди между Берлином и Балтийским морем до Штеттина и Гамбурга, включая частную армию, которую Геринг держал в Каринхалле, должны собраться для удара, который сдержит продвижение Красной армии.
Когда Штайнер ответил Гитлеру, что у Германии больше нет ресурсов, чтобы начать атаку такого масштаба, фюрер повесил трубку. Не зная, что делать дальше, Штайнер посоветовался с Кребсом, сменившим Гудериана на посту главнокомандующего штаба немецкой армии. Пока они обсуждали приказ Гитлера, фюрер позвонил снова и жестко одернул Штайнера. Затем, незадолго до того, как повесить трубку, он сказал: «Вот увидишь, Штайнер. Вот увидишь. Русские потерпят величайшее поражение перед воротами Берлина».
В приказе, отданном Штайнеру, не объяснялось, как это чудо произойдет, хотя Гитлер ясно понимал, что произойдет, если его приказ будет проигнорирован. Он сказал Штайнеру: «Ты отвечаешь головой за исполнение этого приказа. Судьба столицы рейха зависит от успеха твоей миссии». Аналогичное предупреждение получил генерал Карл Коллер, начальник штаба люфтваффе. Ему приказали следить за тем, чтобы весь личный состав ВВС в северной зоне поступил в распоряжение Штайнера. Офицеров, которые не подчинялись, задерживали отправление войск или делали что-либо в этом духе, казнили в течение пяти часов после вынесения обвинительного приговора. В тот день, когда Гитлер созвал совещание, чтобы обсудить план обороны, все были на месте, кроме исчезнувшего Штайнера. Взволнованный Гитлер приказал Коллеру отправить поисковый самолет. Пилот вернулся ни с чем, Гитлер разволновался еще больше и позвонил Гиммлеру. Рейхсфюрер также не располагал информацией о местонахождении Штайнера. Через несколько часов загадка разрешилась сама собой. Штайнера не могли найти, потому что он никуда не уезжал. Он все еще был в своей штаб-квартире. Гитлер был в таком отчаянии, что рухнул в кресло и начал причитать. Армия предала его, СС предали его, его генералы были некомпетентны и ненадежны. В рейхсканцелярию вызвали Геббельса, наушника Гитлера. Непонятно, что сказал министр пропаганды, который также начал подумывать о самоубийстве, но это подействовало. После разговора Гитлер стал спокойным и решительным. Он объявил, что останется в Берлине до окончания боевых действий, а затем покончит жизнь самоубийством. Он сказал, что предпочел бы солдатскую смерть, но теперь был «слишком слаб, чтобы сражаться». Любой, кто хотел покинуть бункерный комплекс, мог это сделать. Перед отъездом Геббельс сказал нескольким членам штаба фюрера, что Гитлер предложил ему перевезти его жену и шестерых детей в канцелярию и что он намерен принять приглашение. Это было странное предложение, и его последствия были настолько ужасны, что даже те, кто думал, что больше не способен чувствовать, испытали шок и отвращение.
Был вечер; сотни школ, магазинов и офисных зданий без крыш купались в лучах позднего апрельского солнца. Траудль Юнге наблюдала за происходившим из небольшой ниши внутри бункерного комплекса. «Вильгельмплац выглядела мрачно, “Кайзерхоф” рухнул как карточный домик, – вспоминала она, – а его руины тянулись почти до рейхсканцелярии. От министерства пропаганды остался только белый фасад, стоявший на пустой площади. Но небо над руинами, которое в это время дня обычно было полно американских и британских бомбардировщиков, было пустым». Это дало Юнге повод испытать чувство благодарности. До недавнего времени большинство немцев получало информацию о войне на востоке из похоронок, приходивших по почте. Война на Западе была чем-то более реальным. Немецкие мирные жители жили под британскими и американскими бомбардировками с начала 1943 года. Налеты «Ланкастеров» и «Летающих крепостей» разрушили тысячи домов, убили несметное количество мужчин, женщин и детей и породили сотни черных шуток. Любимая шутка одной фрау В., которая делила подвал возле канцелярии с несколькими другими женщинами, звучала так: [273].
Утром 22 апреля Красная армия объявила о своем прибытии в центр Берлина мощным артиллерийским огнем, выдернувшим Траудль Юнге из глубокого сна. «С трудом можно было высунуть голову на улицу», – вспоминала она позже. Также в утреннем воздухе развевались несколько оборванных плакатов. Один гласил: «Каждый немец будет защищать столицу. Мы остановим красные орды у стен нашего Берлина». Днем группа старших офицеров прибыла в фюрербункер, чтобы посовещаться с Гитлером. Юнге спросила, кто ведет интенсивный артиллерийский огонь – немецкие или русские батареи. Офицеры притворились, что они не в курсе, и скрылись за тяжелыми железными дверями, охранявшими конференц-зал фюрера.
В течение следующих нескольких часов можно было слышать, как голоса повышаются и стихают, но понять, о чем они говорят, было невозможно. В какой-то момент появился взволнованный Мартин Борман, дал одной из машинисток документ, который нужно было напечатать, и снова исчез в конференц-зале. Около 15:00 дверь снова открылась, и гости разошлись. Гитлер неподвижно стоял в маленькой прихожей позади них. Поговарили, что он расплакался во время встречи, но, когда Юнге увидела его позже в тот день, глаза фюрера были сухими, хотя она подумала, что «он похож на собственную посмертную маску». Поведение Евы Браун было более эмоциональным. Она вскочила со стула, бросилась через комнату и обняла Гитлера, как мать, пытавшаяся успокоить испуганного ребенка. «Ты же знаешь, что я останусь с тобой, – сказала она. – Я не позволю тебе отослать меня. Я не хочу умирать, но ничего не могу с собой поделать. Я остаюсь с тобой». Вечером Гитлер молча сидел в коридоре возле своего офиса и гладил щенка, сидевшего у него на коленях.
На следующий день, 23 апреля, 1-й Белорусский фронт продвигался на восток и северо-восток от Берлина, в то время как 1-й Украинский фронт уничтожил северное крыло группы армий «Центр» и миновал Ютербог, небольшой городок в 20 километрах к северу от Берлина. 1-й Украинский был теперь на полпути до города Магдебурга на реке Эльбе, где он должен был соединиться с американскими войсками, фактически разрезав Германию пополам. Двадцать четвертого апреля, когда 5-я ударная армия и 1-я гвардейская армия пробивались к Берлину, немецкое верховное командование попыталось вызвать подкрепление. Единственным отрядом, ответившим на призыв, была группа французских эсэсовцев, которым было нечего терять. Двадцать шестого апреля 8-я гвардейская и 1-я гвардейская танковые армии Чуйкова достигли южных окраин Берлина и захватили Темпельхоф, главный аэропорт города. Сразу за Красной армией шла группа немецких коммунистов во главе с Вальтером Ульбрихтом, который начал свою жизнь краснодеревщиком, дважды дезертировал из немецкой армии в Первую мировую войну, стал руководящей фигурой в Компартии Германии в 1930-е годы и после прихода Гитлера к власти бежал во Францию, а затем в СССР.
