Официально Ульбрихт и его коллеги должны были служить в администрации сектора оккупации, закрепленного за Советским Союзом. Неофициально они были временщиками. Конечной целью Сталина был контроль над Германией, и ради этого он применил ряд уловок, нередко противоречивых. Он поддержал создание новой немецкой газеты «Дойче Фольксцайтунг», чтобы внушить немецкому народу его вину в преступлениях Гитлера, одновременно позволяя газете «Правда» критиковать российского пропагандиста Илью Эренбурга за его жесткую позицию по отношению к гражданам Германии. Сталин также солгал союзникам о своих намерениях. Пятнадцатого апреля он сказал Гарриману, что Советский Союз следующим атакует Дрезден. Это не было даже отдаленно похоже на правду. В городе больше нечего было разрушать. Через несколько дней он поручил генералу Антонову, заместителю начальника штаба, сообщить Эйзенхауэру, что Красная армия займет весь восточный берег реки Эльбы и долину Влтавы в Богемии. Когда Сталина спросили, почему так много немецких войск бегут на запад, чтобы сдаться, он обвинил пропаганду Геббельса в разделении немецкого народа.
К 23 апреля в Берлин начала прибывать плохо обученная, недисциплинированная вторая волна советских солдат, и почти сразу же резко возросло количество изнасилований. По приблизительным оценкам, в 1945 году было изнасиловано два миллиона немецких женщин. В одном только Берлине нападению подверглись до 130 тысяч женщин, некоторые из них были совсем юными. Пьяный русский солдат застрелил четырнадцатилетнюю девушку, когда она пыталась сопротивляться. В другом секторе города группа пьяных советских солдат ворвалась в квартиру, где укрылись три молодые женщины, и по очереди насиловала их.
Один из самых ярких рассказов о последних днях войны написала берлинская женщина лет тридцати, которая была редактором в одном из городских издательств до его закрытия. После войны она анонимно опубликовала свои воспоминания в книге «Женщина в Берлине». Вот как она описала собственное изнасилование – испытание, которое той весной пережили тысячи немецких женщин[274].
В час ночи 23 апреля большой штабной автомобиль «Мерседес-Бенц» прибыл к штабу 12-й немецкой армии, из него вышел фельдмаршал Кейтель с жезлом под мышкой и в медалях, блестевших в первых лучах утреннего света, и вошел в здание. По обе стороны от него шли адъютанты. Он попросил поговорить с командиром 12-го полка генералом Вальтером Венком.
Когда прибыл Венк, адъютант Кейтеля разложил на столе карты. Затем маршал повернулся к Венку, одному из самых молодых генералов немецкой армии, и сказал: «Битва за Германию началась. На кону судьба всей страны и Гитлера». Затем он сказал Венку: «Ваш долг – пойти в атаку и спасти фюрера. Вы должны атаковать Берлин из сектора Бельциг-Тройенбретцен [две небольшие деревни к северу от 12-й линии]. Мы должны спасти фюрера». Слушая все более истеричного Кейтеля, Венк подумал, что фельдмаршал, вероятно, в первый раз в своей жизни оказался где-то рядом с настоящим полем битвы.
Венк ошибался. Во время Первой мировой Кейтель участвовал в первом сражении на Марне и был тяжело ранен во Фландрии, но тот Кейтель начал исчезать в межвоенные годы – и полностью растворился, когда Гитлер утвердился в качестве национального лидера. После того как Кейтель и его помощники ушли, Венк вызвал подчиненных и сказал: «Вот как мы поступим на самом деле. Мы про-едем как можно ближе к Берлину, но не сдадим свои позиции на Эльбе. С нашими флангами на реке мы можем сохранить путь для отступления на запад. Было бы глупо ехать в сторону Берлина только для того, чтобы нас окружили русские. Давайте соберем всех солдат и гражданских, которые смогут пройти на запад».
Позднее в тот день Венк был более неформальным. «Парни, нам нужно поговорить еще кое о чем, – сказал он. – Речь не о русских и не о рейхе. Речь о том, что мы должны спасти людей от пуль и от русских».
Для генерала Гельмута Вейдлинга, командующего 56-м танковым корпусом, 23 апреля также было богатым на события. Утром он позвонил в фюрербункер, и генерал Кребс сообщил ему, что фюрер приказал казнить его за отступление. Вейдлинг был ошеломлен обвинением. Его можно было обвинить только в одном преступлении: он вышел из себя, когда Артур Аксманн, лидер гитлерюгенда, предложил ему для защиты города группу четырнадцатилетних и пятнадцатилетних подростков. «Вы не можете приносить этих детей в жертву ради уже проигранного дела, – отрезал Вейдлинг. – Я не буду их использовать, я потребую отмены приказа отправить этих детей в бой». Через несколько часов Вейдлинг прибыл в бункер фюрера, чтобы восстановить репутацию, и сделал это так умело, что покинул бункер в должности командующего обороной Берлина. Однако обстоятельства делали назначение весьма неоднозначным. Вейдлингу предстояло встретиться с Красной армией численностью полтора миллиона человек, имея в распоряжении 45 тысяч солдат вермахта и СС, 40 тысяч бойцов народного ополчения, многим из которых было далеко за пятьдесят, и 60 танков. В тот вечер войска были усилены несколькими танками «Королевский тигр» и реактивными установками «Небельверфер». Затем, зная, что судьба и полтора миллиона советских солдат уже заждались, они двинулись на юго-восток, в холодную весеннюю ночь.
Вечером у Гитлера был еще один неожиданный гость – Альберт Шпеер. Между ними давно не было дружбы, но недавние события создали новую общность. Им обоим грозила смерть: Гитлер почти был в ее объятиях, а Шпеер все еще искал выход, хотя и не говорил об этом. Когда поднимался вопрос о преемственности, Гитлер в основном уклонялся от него. Но из того немногого, что он сказал, Шпеер понял, что фюрер склоняется к гранд-адмиралу Дёницу, чьи подводные лодки пользовались большим успехом в первые годы войны. Позже вечером в бункер фюрера пришла телеграмма от Геринга. Она начиналось так: «Мой фюрер, с учетом вашего решения остаться в Берлине, желаете ли вы, чтобы я взял на себя полный контроль над рейхом в соответствии с указом от 21 июня 1941 года с полными полномочиями во внутренних и внешних делах? Если к 22:00 не будет получен ответ, я буду считать, что вы лишены свободы действий, и буду рассматривать условия вашего указа как работающие и поступать в интересах нашего народа и рейха».
В тот вечер Гитлер ответил Герингу трижды. В первой телеграмме он угрожал: «Ваши действия представляют собой государственную измену фюреру и национал-социализму. Наказание за измену – смерть. Но, учитывая ваши предыдущие услуги партии, фюрер не наложит на вас это высшее наказание, если вы откажетесь от всех своих постов. Ответьте да или нет». Второй ответ Гитлера был кратким и деловым. Он сообщил Герингу, что отменил приказ 1941 года, согласно которому рейхсфюрер был его преемником. Третий ответ Гитлера был защитным и содержал элемент пафоса: «Ваше предположение, что я лишен возможности выполнять мои собственные желания, является абсолютно ошибочной идеей, нелепого происхождения которой я не знаю. Я прошу немедленно и решительно противодействовать этому. Я передам свои полномочия только тем, кому посчитаю нужным. А пока я буду командовать сам».
