подчистую; правда, несколько вражеских кораблей при бегстве сели на мель, пара штук сгорела, угодив под взрывы собственных брандеров, а один догнали и принудили к сдаче. Но главная неудача, повлиявшая на дальнейшее развитие событий — то, что шведам позволили спасти всё гребные суда, на одном из которых бежал и сам король Густав.
Я снова пристал к Екатерине с предложением заменить Чичагова на адмирала Круза. Она отказалась:
— Сменить командующего прямо перед битвой — очень неудачное решение, свет мой. Может статься такая путаница, что не приведи господи! Да и Круз не так хорош, как ты сказываешь. В последнем сражении действовал он неудачно; его эскадра даже не смогла выстроить боевую линию. Только приход Ревельской эскадры смог спасти его!
— Но Чичагов-то ещё хуже! Он всё дело испортит! Неделя прошла, а он и не предпринял ещё ничего! Может, ему графа Орлова привезти в помощь, дабы поведал, как брандеры в бухту пускают?
Екатерина улыбнулась, вспомнив, видимо, победу, одержанную когда-то под Чесмой. Но отвечала она совершенно иное.
— Отчего же ты, друг мой, так беспощаден? Может быть, пусть и уйдёт себе король шведский? Он молод и глуп — пусть уж будет у шведов такой правитель, чем придёт ему на смену Карл Сёдерманландской! А ежели возьмём его в плен и погромим шведский флот, как знать, не вступят ли в войну англичане?
Все последние два года над нами дамокловым мечом висела возможность конфликта с Англией и Пруссией. Они старательно втягивали в союз еще и Польшу, обещая ей возврат земель, по первому разделу отошедших к России; а в прошлом году им удалось заставить Данию покинуть союз с Россией. Что случится, если шведский флот будет окончательно разгромлен? Не заставит ли это англичан активизировать вступление в войну?
— Я конечно не дипломат, но думаю, что потопление шведского флота заставит их заключить мир. Тем самым положение наше упрочится!
— Возможно, как знать — задумчиво произнесла императрица. — Конечно, я рада была бы оказать гостеприимство шведскому королю. Этот мальчишка заявлял, что, вступив в Петербург, свергнет статую Петра Великого и поставит не его месте свою; хотелось бы посмотреть, как он сделает это, будучи в плену!
— А еще Финляндия!
— Финляндия…
Екатерина задумчиво потёрла виски.
— Чухонцы давно уже готовы. Изволят ожидать нашей победы, дабы поднять штандарт свой над крепостью Гельсингфорса. И на короля, назначенного мною, они согласны…
— Так давай же устроим это! Дай мне полномочия командовать в Выборгском заливе, и я смогу прижать шведов так, что те взвоют!
— Я боюсь за тебя, Сашенька. Ты так молод! Не случилось бы с тобою дурного! Да и полномочий как тебе дать, непонятно! Генерал-адмиралом назначен твой отец, Павел Петрович. Я не могу лишить его чина. Дать адмиральские эполеты тебе тоже невозможно, ведь для этого надобно отслужить согласно Табели о рангах!
— Это ничего. Ведь верховным главнокомандующим всё равно являешься ты, как императрица всероссийская! Назначь меня своим «специальным представителем», со всеми полномочиями, какие в сём случае сама бы имела!
Екатерина досадливо нахмурилась.
— Ах, Саша, откровенно сказать, я и сама уж думала поехать к флоту, дабы побудить командиров действовать решительнее. Вот, не знаю, как и поступить! Неправильно это — монарху в военные дела мешаться; пусть уж адмиралы сами по своему разумению командуют, дабы не было никакой неустойки; а понеже случится вдруг конфузия, так не на кого будет им сваливать своё нерадение!
Серые глаза Екатерины с сомнением смотрели на меня. Я понимал её беспокойство — доверить военное дело ребёнку, выходившему в море только на яхте, и дать ему даже не командовать, а просто влиять на руководство флотом, ведущим сложные боевые действия, — это безумие, просто натуральное безумие! Не назначит она меня никаким командующим, даже представителем своим не назначит, и правильно сделает.
— А если мне подвизаться при адмирале Нассау-Зигене?
Тут взгляд Екатерины прояснился. Гребной флот «летает пониже», то есть плавает вдоль берега, и опасностям открытого моря не подвергается. При признаках шторма галеры сразу уходят в береговые бухты. К тому же канонерок и галер много, и никто не мешает во время боя одну из них, ту, на которой находится цесаревич, придержать в тылу. А Нассау-Зиген — адмирал испытанной деятельности и храбрости, и, притом, аристократ и весьма деликатный кавалер. А находится он между тем сейчас в Кронштадте, готовит гребную флотилию к бою.
— Если сомневаетесь, дайте полномочий Карлу Генриховичу,пусть он и командует, а я при нём буду. Только велите меня ему слушать!
Екатерина рассмеялась.
— Принц Нассау никого не слушает, даже меня! Очень он горячий кавалер! Ну да, если будешь ему дело говорить, он тебя послушает — вон, и с Григорий Алексеевичем он под Очаковым сошёлся, и с Суворовым, и оба очень его рекомендуют!
— Он ведь в Кронштадте сейчас?
— В Кронштадте, в Адмиралтействе, готовит гребную флотилию.
— Тогда поспешу я к нему! Возьму с собою Николая Карловича и господина Аракчеева, они сопровождать меня будут.
* * *
Увы, на следующий день ситуация переменилась. Екатерина с утра прислала за мною. Придя, я застал её за утренним кофе. Выглядела бабашка как-то не очень: под глазами залегли глубокие коричневые тени, видимые даже через слой пудры.
— Знаешь что, Сашенька… — виноватым голосом начала она, — я, верно, тебя на флот не отпущу. Вчера, вот, пообещала, а нынче всю ночь не спала. Вдруг чего случиться! Так что, готовь вооруженье, какое угодно, бери всё, чего только тебе вздумается, но — на берегу!
— Ну, бааа… — разочарованно протянул я, уже понимая, что решения она не переменит.
— Нет и нет! И не говори даже ничего! На море что угодно может случиться!
За добрых три года я достаточно изучил её характер, чтобы понять, когда решение бесповоротно и дальнейшие споры бесполезны. Увы, это был тот самый случай.
— Ладно, давай, я ещё что-нибудь придумаю. Но сделать что-то надобно!
В огорчении я отправился к Салтыкову. К счастью,
