один раз открывала поэтический вечер Кнута: 3 июня 1933 г. (см. прим. 56).
53
«Талантливый поэт Довид Кнут, — говорилось в заметке самой газеты „Рассвет“, посвященной этому событию, — прочел свои стихи, в которых так глубоко запечатлен тот самый „русско-еврейский дух“, во имя которого сгруппировались теперь вокруг „Рассвета“ новые силы» (1932, № 19, 8 мая, с. 2). По сообщению того же «Рассвета», книга «Парижские ночи» вышла в марте 1932 г. (см.: Рассвет, 1932, № 13, 27 марта, с. 10). Вечер Кнута проходил за день до убийства русским эмигрантом П. Т. Горгуловым (1895–1932) французского президента Поля Думера. Это событие, всколыхнувшее Францию, хотя и не сказалось кардинальным образом на положении русской эмиграции, еще более заострило пучок трудноразрешимых проблем ее каждодневного быта, связанных прежде всего с социально-психологическим статусом, ср. со словами И. Фондаминского, занесенными Г. Кузнецовой в «Грасский дневник» (5 июня 1932 г.): «Говорил, что для нас будет плохо, если Горгулова казнят. Так как он признан вменяемым и не большевиком, то преступление его — есть голый факт. Но если его казнят, значит, не примут во внимание всего того, что объясняет его преступление: большевизма, эмиграции, психики некультурного запутавшегося человека и т. д. Тогда, значит, наша трагедия не служит смягчающим обстоятельством в глазах Европы» (Г. Кузнецова. Грасский дневник. Рассказы. Оливковый сад. М., 1995, с. 253–254).
54
Числа, 1933, № 9, с. 199.
55
Числа, 1934, № 10, с. 243. Вероятно, на одном из таких вечеров Кнут познакомился с поэтом-эмигрантом Евгением Маланюком (1897–1968), жившим в Германии (в конце второй мировой войны перебрался в Америку), см. о нем: Енциклопедiя Українознавства. Т. 4. Львiв, 1994, с. 1445–1446. На титуле «Второй книги стихов», подаренной Кнутом Маланюку написано: «Поэту Е. Маланюку от автора. Париж, 1934»; экземпляр хранится в Львовской академической библиотеке (указано Д. Пельц).
56
«Читателям „Рассвета“ хорошо известно имя Довида Кнута. Талантливый поэт состоит сотрудником — к сожалению, очень редким — нашей газеты. В субботу, 3 июня, состоится в зале академии Дункан (31, рю де Сэн, метро Одеон или Сэн-Мишель) вечер его стихов. В первом отделении З. Н. Гиппиус скажет вступительное слово о творчестве поэта. Во втором отделении прочтут стихи и рассказ Кнута известная еврейская артистка Шошанна Авивит и автор.
Вечер, таким образом, обещает быть очень интересным. Приглашения можно получать в „Доме Книги“, в магазине Я. Поволоцкого и в редакции „Последних новостей“» (Рассвет, 1933, № 21, 28 мая, с. З).
57
«В четверг 24 мая состоится в пом<ещении> Сосьета Савант (28, рю Серпанг, уг<ол> рю Дантон, метро Ореон) литературный вечер Довида Кнута.
М. В. Багров <а-Филаретова, жена критика Е. А. Зноско-Боровского> прочтет стихи поэта из цикла „Городское счастье“.
Д. Кнут прочтет избранные стихотворения из книг: „Моих тысячелетий“, „Вторая книга стихов“, „Парижские ночи“, а также — стихи из готовящейся к печати книги „Нищета“ и „Рассказ ни о чем“.
Начало ровно в 9 ч. вечера. Билеты можно получить в „Последних новостях“ и в Тургеневской библиотеке» (Рассвет, 1934, № 9, 15 мая, с. 6).
58
О нем Кнут сообщает в письме к 3. Шаховской (16.10.1935): «Вечер прошел вполне благополучно» (З. А. Шаховская. Ibid., с. 167). «Последние новости» (от 12 октября 1935) в связи с этим кнутовским вечером писали: «Имя это всем известно. Кнута незачем представлять. Эмиграция выдвинула не много истинных поэтов. Довид Кнут принадлежит среди них к тем, о которых не может быть споров. Искренний, чистый и ясный лиризм привлекает к творчеству Д. Кнута всех, кто любит стихи». Вечер проходил на фоне трагического события, потрясшего русский литературный Париж: 8 октября при загадочных обстоятельствах ушел из жизни Б. Поплавский.
59
Через полгода после этого поэтического вечера М. Цветаева в письме к А. Штейгеру писала: «Этой зимой я их (вас!) слышала — слушала целый вечер в Salle Trocadéro <Цветаева ошибается: вечер состоялся в зале Sociétés Savantes, 8, rue Danton> — „смотр поэтов“. И самой выразительной строкой было:
И человек идет домой
С пустою головой…
Честное слово, этим человеком я себя почувствовала — после этого вечера» (М. И. Цветаева. Сочинения. В 2 т. Т. 2. М., 1988, с. 535).
60
Андрей Седых. Ibid., с. 261. Ср. в письме Кнута 3. Шаховской от 5 января 1933 г.: «Служу в качестве велосипедиста в депо немецкой фирмы» (З. А. Шаховская. Ibid., с. 165), а также в автобиографической справке, приложенной к другому письму ей же (от 10 июля 1935 г.): «В настоящее время: велосипедист-рассыльный» (Ibid., с. 166).
61
Нечто подобное, по словам Ю. Терапиано, случилось с Кнутом в 1927 году, когда «он был сбит с ног автомобилем, получил сильное повреждение черепного покрова, пролежал месяц в больнице. За этот „аксидан“ ему выплатили большое вознаграждение, что дало ему возможность бросить службу и открыть ателье для раскраски материй. Сидеть в бюро, являться утром в точно назначенное время — всегда было для Довида Кнута невыносимо». И далее автор этого мемуара пишет: «Умер он в начале 1955 года от мучительной опухоли в мозгу, по всей вероятности вызванной той самой автомобильной катастрофой» (Юрий Терапиано. Литературная жизнь русского Парижа за полвека… с. 224–225). Странно, что, выводя причину смерти Кнута из этого несчастного случая, Ю. Терапиано не упоминает о другом, рассказанном Е. Киршнер. Мотив автопроисшествия появляется у Кнута в рассказе «Дама из Монте-Карло».
62
Кнут и Скрябина зарегистрировали свои супружеские отношения 30 марта 1940 г. (см. его письмо к Еве Киршнер от 26–31 марта 1940: «Вчера утром поженились»). Ариадна приняла иудейство не позднее 15 мая, см. ее письмо тому же адресату, написанное в этот день, под которым стоит ее новое имя «Сарра» (ср. с ошибочным утверждением Г. Света о том, что уже во время оккупации «в подполье она нашла раввина, который совершил официальный обряд ее перехода в еврейство», Гершон Свет. Судьба детей и внуков Скрябина. IN: Новое русское слово, 1961, 22 июля). О прозелитских настроениях Скрябиной в связи с еврейской темой см. колоритный рассказ А. Бахраха (Александр Бахрах. По памяти, по записям: Литературные портреты. Париж, 1980, с. 131–132). Существует версия о еврейских корнях Ариадны по линии матери, второй жены композитора, Т. Ф. Шлецер, и, стало быть, о ее как бы повторном обращении в иудейство, см. об этом: Яаков Сорокер. «Говорят есть такая страна…» (Йоэль Энгель). IN: Евреи в культуре русского зарубежья. Вып.2, с. 390–391. Интимные отношения между Кнутом и Ариадной, по свидетельству близко знавшей их Е. Киршнер, строились на высокой
