ты. Ну может быть, стали чуточку умнее, взрослее… И это позволяет вам по-новому взглянуть на свои отношения, то есть любить не только глазами, руками, чреслами… — Она чуть запнулась, словно искала подходящее определение. — … а ещё и сердцем, и душой… Если хотите… даже умом… А почему бы и нет?
Я внимательно наблюдал за ней: за каждой её мимической морщинкой, за тем как мнутся её гуттаперчевые губы при каждом слове, за тем как меняется выражение глаз и двигается кончик носа, — и совершенно отчётливо понимал, что она не верит в собственные слова, что она ими просто жонглирует, но мне было очень приятно: доставляя тактильное наслаждение, в мою ушную раковину проникал её певучий бархатный голос, и я бы мог слушать и слушать его до бесконечности, до самого рассвета, когда совершенно побледнеет луна, небо станет молочно-голубым и поднимется жемчужное солнце, а ещё, словно страусиновым пёрышком, она ласкала моё самолюбие…
— А Вам не кажется, — спросил я и сделал паузу; в голове что-то щёлкнуло и меня отпустило: чувство тревоги и надвигающейся катастрофы сменилось надеждой, — что любовь — это энергия, которая даётся свыше. Как и любая энергия, она подвержена энтропии. Она не является результатом интеллектуальной или духовной работы самого человека. Я не верю в любовь по собственному желанию, и в том замечательном фильме герои оказались вместе только потому, что они одинаково несчастны и всеми отвержены. Когда люди кидаются в объятия от безысходности, от отчаяния, это ещё не любовь, это — всего лишь симбиоз.
— А любовь… — Я перевёл взгляд с её пылающей щеки и тёмного локона на самый край, где светилась лунная амальгама и тонким росчерком пера была обозначена линия горизонта. — Она приходит нежданчиком и так же уходит, без права на переписку и камбэк. Её не вернуть красивыми словами и даже бриллиантами… И Вы это знаете не хуже меня.
— Как можно не любить такую женщину? — прошептала Литвинова, поморщилась и пошла от меня прочь, а я подумал тогда: «Вопрос, конечно, риторический… Но какова Мансурова? Вот ведь штучка! Её природное обаяние не имеет границ. Как она смогла за такой короткий срок обработать такую матёрую бабу? Ну просто волшебница! Да что там говорить, я и сам когда-то попался на эту мормышку, будучи убеждённым холостяком».
После того как ушла Литвинова, меня хорошенько торкнуло, и мне даже захотелось прилечь на траву… Ночь была тёплая, ласковая, хотя с моря иногда тянул прохладный ветерок, но это было только в радость: он разгонял дым от костра и освежал пьяных людей. Праздник продолжался. На полянке появлялись и знакомые, и незнакомые лица. Отовсюду слышались оживлённые голоса и смех. Из тёмного парка доносился истошный женский крик: «Помогите!!! Помогите!!! Мужика хочу!!!» — но никто не обращал на это внимание, и уж тем более никто не кидался помогать. У белокаменной беседки шашлычник Николай, сменив поварской колпак на гитару, развлекал присутствующих авторской песней. Он пел приятным звонким голосом: «Там вокруг такая тишина, что вовек не снилась нам, и за этой тишиной, как за стеной, хватит места нам с тобой».
Я налил себе ещё водки, разбавил её соком и пошёл к костру, вокруг которого сидело несколько человек, в том числе — Александр Валуев. Он разговаривал с интеллигентным мужчиной в очках, который впоследствии окажется кинооператором. Они что-то оживлённо обсуждали, но как только я появился и упал им на хвост, они тут же замолчали и уставились на огонь. «Мужики сплетничают как бабы», — подумал я, устраиваясь поудобнее, и вроде бы как случайно толкнул Александра локтём — тут же рассыпался в извинениях, на что он глубоким баском ответил:
— Ничего страшного… С кем не бывает.
— Извините, господа, слегка перебрал-с… Пять лет был в завязке, а вот сегодня развязал по такому случаю…
Валуев пристально посмотрел на меня, и даже оператор выглянул у него из-за плеча, проявляя к моей персоне неподдельный интерес.
— А что сегодня случилось? — спросил он.
— Мне сегодня предложили сниматься в кино! — с хлестаковским апломбом воскликнул я. — Представляете, какое это для меня потрясение?! Я вчера ещё об этом не мечтал, а сегодня утром просыпаюсь и не могу поверить глазам… Что за чертовщина?! Надо мной стоит Георгий Предтеча… в окружении трёх ангелов… с посохом в руках… А потом ещё апостол Дмитрий подтянулся.
Возникла неловкая пауза, в течение которой они смотрели на меня, как на сумасшедшего: что он несёт? кто это парень? какого чёрта он делает в нашей компании? ну он реально упоротый!
— Ребята, а про что фильм? — не унимался я. — Сценарий пока не видел.
— Про налоговую полицию, — ответил Саша.
— Вот тебе и нате — хуй из-под кровати, — удивился я. — А следующее «мыло» будет про гаишников? А потом — про пожарников? — Я грубо хохотнул. — А дальше что будете снимать? Бухгалтерский аудит? Сагу про коммунальщиков?
— Зришь прямо в корень! — воскликнул очкарик. — Мы вступаем в эпоху полного экзистен… цио… лизма… Тьфу ты! Снимаем для луковых голов. Всё наше творчество — это гарнир для рекламы.
— А Вы, Саша, кого играете? — вежливо спросил я.
— Хорошего мента, — вяло ответил он.
— Хороший мент… — Я криво усмехнулся. — … это тот мент, у которого снег на лице не тает.
— Ну почему? — попытался возразить Валуев. — Я лично знаю…
— Кого?! Я тоже знаю… Пока с ним водку пьёшь, всё нормально… Такой же человек, как и ты, но это — всего лишь мимикрия, и не дай бог столкнуться с этим уродом, когда он — при исполнении, да что там говорить — случайно оказаться рядом… Статья для тебя всегда найдётся. Люди — для них мусор, а они для нас — мусора! У меня товарища в РОВД на Пархоменко забили до смерти. Официальное отмазка — острая сердечная недостаточность. Его жена из морга забирала — он весь синий был, опухший, как Чупа-Чупс. За что парня убили?! За что детей оставили сиротами, а жену — вдовой?!! — Я не на шутку разошёлся, кричал, размахивал руками, а у Валуева на лице заиграли желваки. — Отвечу! За то что он, пьяненький, в субботу шёл домой и случайно наткнулся на патруль ППС… Хороших ментов там явно не оказалось!
Валуев напряжённо молчал. Оператор в это время щёлкал зажигалкой,
