искать в закоулках королевского дворца укромные уголки, чтобы уединиться там с каким-нибудь ещё не совсем окосевшим от пьянства кавалером.
– Слушай, – Дилль получил тычок в бок от Гунвальда, – я так больше не могу. Нельзя же так издеваться над каршарцами. Ты только посмотри, какая красотка! А вон та…
В отличие от Дилля, Гунвальд просто игнорировал угрожающие взгляды сопровождавших дам кавалеров. А, может, специально нарывался – всё-таки каршарцы любят драки так же истово, как и женщин. Если не больше.
– Это неприлично, так откровенно выражать свои симпатии, – сказал негромко первый маг. – Скажите вашему другу, пусть заткнётся, иначе я на него наложу заклятье молчания до самого конца пиршества.
Угроза подействовала, Гунвальд умолк, бросив на гроссмейстера сердитый взгляд. И вовремя, в пиршественном зале появился король. Архиепископ Одборгский произнёс краткую молитву, во время которой, как заметил Дилль, первый маг откровенно зевал, после чего началась всеобщая трапеза.
На столах стояло великое множество блюд – названия некоторых Дилль даже не знал, а слуги приносили всё новые и новые угощения. Целиком зажаренные поросята, цапли, фаршированные перепёлками, гигантские рыбы-сфинксы, украшенные зеленью и фруктами. На двух гигантских вертелах в углу зала жарились две оленьих туши, от которых слуги отрезали куски и разносили гостям. Дилль сначала переживал, что не знает правил этикета и непременно опозорится, сделав что-нибудь неподобающее, но, посмотрев на высокородных гостей, успокоился – в королевском дворце всё было так же, как и в любой таверне. Мужчины разделывали мясо в основном кинжалами, хотя многие рвали птичьи тушки руками, не прибегая к помощи режущих инструментов. Женщины, как существа более развитые, использовали ещё и вилки.
Он попробовал всего помаленьку и, чувствуя, что насытился, принялся наблюдать за гостями, делая небольшие глотки из серебряного кубка с вином. Разумеется, первым делом он обнаружил, что тот господин с вислыми усами всё так же пристально изучает его скромную персону. Дилль с трудом подавил желание показать навязчивому дворянину язык и отвернулся.
Король вяло ковырялся в куске запечённого карпа и, похоже, был чем-то если не опечален, то, как минимум, недоволен. Архиепископ Одборгский – глава церкви Единого в Ситгаре, деликатно обсасывал птичье крылышко и о чём-то разговаривал с Героном. Монах против обыкновения не хлебал хмельное кувшинами и внимательно слушал начальника.
Гунвальд, как истинный каршарец, не испытывал никакого стеснения от присутствия высокородных особ, а потому уметал всё, что приносили слуги. А во время смены блюд он пил вино так, словно в кубке у него был не отменный напиток из подвалов короля, а обычное пиво, сваренное каким-нибудь дядюшкой Юстасом. Впрочем, как отметил Дилль, многие из присутствующих здесь мужчин вели себя ничуть не лучше Гунвальда – они так же жадно заглатывали куски мяса и сдабривали его огромным количеством вина. Дилль подумал, что если празднество будет продолжаться в таком же темпе, то вскоре гости штабелями начнут валиться под столы.
Действительно, разговоры с каждой минутой становились всё громче, а соблюдение правил дворцового этикета игнорировалось всё чаще. Вот какой-то граф случайно пролил вино на соседку и принялся деловито обтирать даму полотняной салфеткой. Причём, протирал он ей район декольте, хотя вино пролил на пышную юбку. Как ни странно, дама не возмущалась и только хихикала.
В другом конце стола вспыхнула ссора: Дилль не знал, что два дворянина не поделили, но громкий обмен ругательствами у них быстро перешёл в стадию рукоприкладства. Получив солидную затрещину, обиженный дворянин выхватил меч. К нему тут же устремились стражники. Дилль подумал, что нарушителя спокойствия сейчас выведут из зала, но ничего подобного не произошло. Оба дворянина, сопровождаемые алебардщиками, вышли из-за стола и были препровождены в угол пиршественного зала. А там они, выхватив мечи, принялись осыпать друг друга ругательствами и ударами. На время поединка разговоры за столами не прекратились, но многие с интересом смотрели на дуэлянтов.
– Они же поубивают друг друга, – глядя на поединок, сказал Дилль.
– Да ладно, разве это схватка, – махнул рукой каршарец и сыто рыгнул. – Так, поскакушки придворных петушков.
– Торжество считается скучным, если за вечер не произойдёт хотя бы парочки поединков, – негромко сказал гроссмейстер, услышавший возглас Дилля. – Вот народ и старается, имитирует. Пока все ещё относительно трезвые, до смертоубийства не дойдёт. А потом… кто его знает. Может возникнуть и настоящая ссора.
Поединщики рьяно размахивали короткими праздничными мечами. Среди гостей то и дело слышались возгласы "Ставлю на виконта Гостири двадцать оксов" и "принимаю". Дуэль закончилась, когда один из поединщиков кончиком меча распорол рукав камзола противнику, и у того рука окрасилась красным.
– Остановить бой! – прогремел голос помощника церемониймейстера. – Победа присуждается виконту Гостири.
Дуэлянты спрятали мечи в ножны, обменялись грозными взглядами и пошли к своим местам. Похоже, гроссмейстер сказал правду – эта дуэль была показной, потому что не прошло и двух минут, как дуэлянты уже весело чокались кубками и смеялись, принимая поздравления от соседей.
Обстановка в зале становилась всё более непринуждённой. Многие начали покидать свои места и пересаживаться. Архиепископ Одборгский, видимо, тоже решил поменять диспозицию, потому что он подошёл к гроссмейстеру Адельядо и от души хлопнул его по плечу.
– Как поживаешь, старина?
От хлопка маг едва не клюнул носом в тарелку. Он сердито уставился на церковника.
– С ума сошёл?
– Ну, должен же я отблагодарить тебя за спецэффекты, – слащаво сказал архиепископ, а взгляд у него был не менее сердитым.
– Ты о чём? – недоумённо спросил первый маг. – Обычные спецэффекты: озвучка речей, подсветка потолка…
– Именно о подсветке я и говорю, – прошипел церковник. – Для какого демона тебе понадобилось создавать светлый ореол около вампира во время крещения? Думал, я не пойму, чьих рук это дело? Ну-ка, скажи, для чего собрался осквернить обряд?
Дилль, с интересом слушавший разговор глав двух самых могущественных организаций в Ситгаре, увидел, что лицо гроссмейстера вытянулось от удивления.
– Одборг, если бы я тебя не знал уже лет сто двадцать, я бы подумал, что ты пьян, – наконец сказал он. – Не знаю, с чего ты решил, будто я причастен к произошедшему…
– Не ты, так кто-то из твоих помощников.
– Слушай! – потерял терпение маг. – Я тебе могу поклясться чем угодно, что я не причастен к этой подсветке. И не только никому не давал подобных указаний, но и даже не слышал ни о чём подобном.
Во взгляде архиепископа промелькнула тень сомнения.
–
