— В общем, всё, как во всех добропорядочных семьях, — вздохнув, завершила свой рассказ Дебора. — Ну что ж, мисс Табби, мне понравился ваш рисунок с мышонком. Жду от вас истории о нём в очередной номер. Поспешите. Рассчитываю на наше плодотворное и долгосрочное сотрудничество.
Ольга возвращалась домой в кэбе и прижимала к груди подаренный Деборой Фостер номер журнала с её первым опубликованным рассказом. Поймала себя на том, что глупо улыбается. Всё складывается хорошо. Остаётся ждать документов о разводе и готовиться к появлению малыша.
Неужели в её судьбе наметились перемены к лучшему? Леди скрестила пальцы рук, удерживая удачу.
Глава 46Ольга сидела за туалетным столиком над раскрытым дневником и постукивала коралловым концом ручки по чистому листу.
Сколько она не открывала книжку в ярком сафьяновом переплёте? Две недели?
Две недели отчаяния сменились дикой усталостью и тупым безразличием. Нужно было собраться, сосредоточиться, отбросить эмоции и принять жизненно важное решение.
Она посмотрела на жестяную коробку из-под печенья, стоявшую на секретере. В ней целое состояние.
Вспоминала…
На следующее утро после её посещения издательства в её комнату вбежала Эшли. Она хлопнула дверью и с угрюмой озабоченностью выпалила:
— Всё, мисс Табби, это конец! — рухнула в кресло, придавив Мистера Шуга.
Вскочив и шарахнувшись от взвывшего напуганного кота, тяжело опустилась на край кровати и разревелась.
Ольга, толком не проснувшаяся, ничего не поняла. Она села в постели и озадаченно потёрла лицо ладонями:
— Конец… чего?
— Мистер Уорд умер, — всхлипнула Эшли, сморкаясь в носовой платок. — Во сне. Обычно он вставал рано и сам выходил к чаю. А сегодня не вышел. Я поднялась в его комнату, а он… — она снова зашмыгала носом. — Что теперь будет?
— Похороны, — ответила Ольга безучастно, чувствуя, как тело наливается тяжестью и подступают слёзы, как захлёстывает паника и наваливается слабость.
— Теперь лавку продадут, а нас с Ньютом выселят, — прорвалось сквозь нарастающий гул в ушах.
— Продадут, — эхом отозвалась Ольга, глядя на яркое пятно в кресле, расплывающееся рыжей кляксой.
Она не слышала, что сквозь слёзы говорила Эшли. Только одна мысль билась в её мозгу: не стало Хуффи Уорда. Не стало единственного человека в этом мире, которого она любила просто потому, что он есть. Был… Самый добрый, самый чуткий, самый понимающий, самый-самый… Он дал ей работу, защиту, тепло и заботу. Отогрел и подарил надежду. Он не спрашивал её о прошлом, не лез в душу, не поучал. Он просто был рядом. И он ушёл. Навсегда. Его больше нет.
Слёзы прорвали плотину оцепенения. В следующую секунду она сидела, прижатая к груди Эшли и они обе рыдали в голос, а рыжий кот, пригнув голову и выпучив жёлтые глаза, настороженно прислушивался к подозрительным звукам, окутавшим его плотным облаком.
***
Ольга смахнула набежавшую слезу и сделала запись. В пару лаконичных предложений вложила свои сомнения, переживания, боль.
Снова задумалась…
Придя в себя, они с Эшли поехали в книжную лавку. В комнате старика нашли письма его дочери Рут и отправили Ньюта на телеграф.
— Уж не знаю, приедет ли она, — тяжело вздохнула Эшли. — Мистер Уорд говорил, что она ждёт ребёнка.
Ольга помнила. Хуффи тоже поделился с ней радостью.
— Приедет кто-нибудь другой. Манчестер недалеко. Только я не знаю, что сейчас нужно делать с… телом, — растерянно сказала она, с надеждой глянув на Эшли: уж она-то знает, как поступить.
— Я всё сделаю. В шкатулке с письмами есть деньги. Он собирался на днях отправить перевод дочери.
— Только записывайте все расходы: кому, за что и сколько. Мало ли…
***
Ольга как в воду глядела.
Миссис Рут Рейли оказалась очень похожа на отца: тихая, кареглазая, с добрым задумчивым взором. Поглощённая горем, она тяжело дышала и плохо ориентировалась, постоянно высматривая стул, чтобы сесть. По её фигуре Ольга определила срок беременности не менее шести месяцев. Наличие корсета могло внести свои коррективы.
А вот мужчина, приехавший с ней и представившийся мистером Манусом Томпсоном — стряпчим, был необычайно напорист и дотошен. На вид лет тридцати пяти, невысокий и худощавый, с подвижной мимикой, с красно-коричневыми курчавыми волосами, собранными в густой короткий хвост, он с первых минут знакомства стал действовать Ольге на нервы. Его пронзительно-голубые глаза пробивали её насквозь, как нож для колки льда, а по тонкому, постоянно ко всему принюхивающемуся скульптурному носу, хотелось стукнуть хотя бы разок — прицельно и до крови. Тем не менее, он был красив. Той яркой, живой красотой, которая притягивала к нему внимание.
— Не могу понять, кто он? — шепнула Ольга Эшли, когда Манус проскочил мимо них, взбегая по лестнице на второй этаж. — Шотландец?
Та хмыкнула:
— Ирландец, причём чистой крови. Они такие.
Какие именно, уточнять Ольга не стала.
Приняв двух бессловесных женщин за обычных продавщиц, стряпчий чувствовал себя вольготно. Обойдя все комнаты и заглянув во все углы, он куда-то ушёл, распорядившись лавку не закрывать и торговлю продолжать. Возможное недовольство пресёк:
— Работайте. Нечего бездельничать.
Если бы не было покупателей, возможно, он поступил бы иначе. Но популярность лавки Хуффи набирала обороты и посетители не переводились. С небольшими перерывами колокольчик над входной дверью вновь и вновь извещал о приходе очередного книголюба.
Ольга могла бы настоять на закрытии магазинчика в связи со смертью владельца, но не стала. Ей пришлось бы уйти домой и остаться наедине со своими мыслями, а работа дала отдушину. Притупилась боль потери, высохли слёзы. Да и желание узнать, как станут развиваться события дальше, удерживало её в лавке.
Через два часа утомившаяся леди спросила у Эшли:
— Как вы справлялись?
— С трудом. Мистер Уорд сильно уставал, но не жаловался. Всё вас ждал. Вспоминал постоянно и очень беспокоился, как вы там… — запнулась она. — Ньют помогал, — закончила, тяжело вздохнув в очередной раз.
Ольга, не забывая обслуживать покупателей, наблюдала за всем, что происходило за пределами торгового зала.
Ирландец привёл с собой двух мужчин, которые без промедления приступили к подробной описи имущества покойного. Когда дело дошло до стеллажей и полок с книгами, лавку всё же закрыли.
Ольга нашла взволнованную Эшли в кухне. Понимала её как никто другой. Женщина теряла крышу над головой и работу. Теряла всё. Она продолжала готовить еду, ухаживала за Рут, которая до похорон не покидала комнату отца, присматривала за соседями, пришедшими на прощание с покойным.
