— В том числе и наша родная фирма! Ну кого мы тут, скажи мне на милость, охраняем? — Геродот обвел руками пространство. — Раньше сидела бабка в валенках и командовала, а теперь два поста, да еще с газовиками, — а чего здесь, вообще-то, может приключиться?
— Ну нет, в этом случае я с тобой не согласен! На таких точках, как больница, какая-то охрана все-таки требуется, — тон Уздечкина приобрел серьезность. — Здесь и наркота есть, и могут кого-то добивать ломануться, и подлечиться без полиса кто-нибудь может захотеть. Нет, в больничке всякое может произойти. Другое дело, что два бойца, конечно, многовато. Я думаю, мы бы здесь в случае чего и поодиночке разобрались!
— Да им, Ерема, ничего не стоит нас сократить, когда они сами до этого додумаются, — еще раз не удержался от зевоты Сидеромов. — Я уже замечал, как на других объектах только по одному охраннику оставляют или вообще никого не держат, а чисто постер налепляют: «Объект находится под охраной такой-то фирмы, по всем вопросам обращаться туда-то». Вот и вся безопасность! И пишется это, я полагаю, не для какой-нибудь шантрапы, которая и так никакого ущерба не нанесет, а для людей серьезных: хотите, мол, с кем-то поговорить — пожалуйста, вот вам тут даже и телефончик объявлен!
— Да, те лихие времена уже прошли, когда левые пацаны могли подвалить к барыге и его на халяву на деньги развести. Сейчас за всеми кто-то конкретный стоит и так, с нуля, уже не раскрутишься, — заключил Еремей и сунул руку в карман. — Ну что, пойдем по косячку забодяжим, а гардеробщик пока за дисциплиной присмотрит. Стоп-стоп-стоп, какие люди?!
Геродот отследил взгляд своего друга и заметил в холле дочь соперника своего покойного отца на выборах в губернаторы города, впрочем тоже покойного. Все это было как-то странно, словно во сне: они, молодые, уже столько пережившие в своей жизни, — Офелия, брошенная отцом и лет в шестнадцать родившая от уголовника дочь, Геродот, тоже выросший под знаком безотцовщины, скрывающий от самого себя свои странные тайны, — встречаются здесь, в больнице, куда Засыпная пришла, скорее всего, чтобы объясниться со своим любовником Еремеем, который, в свою очередь, является другом Сидеромова и очень, даже, возможно, чересчур, ему симпатичен…
— Ну чего, ты иди к ней, заодно и покуришь, — подтолкнул Геродот друга.
— Да, мы поговорим и вернемся, — неровным голосом произнес Уздечкин и уже обратился к Офелии, поднимавшейся по истертым от времени мраморным ступеням: — Привет, зайка!
Во дворе перед моргом стояли вишневая «семерка» с эмблемой охранной фирмы «Эгида-плюс» и милицейская «шестерка», различались люди в милицейской форме и белых халатах. Двое милиционеров вывели из дверей Филиппа, который ехидно улыбался и очень часто тер друг о друга свернутые в кулаки пальцы. Было заметно, что Мультипанов одет наспех и очень неряшливо.
Софья, Зинаида и Наташа пытались привести в порядок лицо Раисы Власовны, чтобы предать ее тело земле. Саша был тут же и помогал женщинам. Отец Серафим молился во спасение души убиенной и поруганной после смерти Кумировой.
Ваня в основном находился на улице, много курил, казался сегодня несколько отрешенным и избегал общения. Взрослые объясняли смущение юноши присутствием на прощании очевидцев его романа с Морошкиной.
Плещеев, прибывший к моргу по просьбе Бороны, и Весовой находились в помещении, которое они обнаружили в торце здания за железной дверью с табличкой: «Опасно! Высокое напряжение!» Здесь они нашли видеокамеру, обеспечивавшую возможность съемки в разных отсеках морга, видеомагнитофон, множество кассет, порножурналов, самодеятельных неуклюжих садомазохистских рисунков и прочего неожиданного материала. Теперь все это предстояло передать в следственные органы.
— Так чья это комната, Сергей Петрович, — Филиппа, Корнея или кого-то еще, нам пока неизвестного? — рассуждал Федор, перебирая трофеи.
— Я думаю, ситуация может вполне проясниться после подробного просмотра этого специфического архива, — предположил шеф «Эгиды-плюс». — Во всяком случае, чувствуется, что эта коллекция создавалась и собиралась не один год. Жалко, что Мультипанов не может нам сейчас сообщить ничего толкового.
— Да, он, я полагаю, не скоро сможет это сделать, — Станислав расстегнул куртку, но ему, видимо, все равно было жарко, и он часто дергал свой свитер, таким образом вентилируя тело.
— Я тут навел кое-какие справки на Корнея. Он богатый человек! У него прекрасная квартира, новый девятитысячный «сааб», гараж. Причем это только то, что оформлено на его имя, — Борона листал рисунки. — Служил в милиции, был судим за эксгибиционизм, в зоне опущен…
— Да, вот это уже интересно! Нам бы нагрянуть к нему домой или хотя бы в гараж! А кстати, в гараж, может быть, и результативнее! Сюда бы телевидение! — Сергей звонко хлопнул внешней стороной правой ладони по внутренней части левой. — Знаете, как бы он после репортажа засуетился?! Если, конечно, это он. Ну а если не он, то кто же?
— А давайте сейчас поедем к нему домой и все выясним? — предложил Следов.
— Сейчас — нет, потому что у нас на повестке дня наш, увы, коллега Тимур Асбестович и его фирма «Девять миллиметров», — отрицательно поводил пальцем шеф «Эгиды-плюс». — К нам поступила информация о том, что возле дома Волосова пасутся люди Острогова, и не исключено, что они могут рискнуть совершить какую-нибудь акцию. Поэтому сейчас мы посмотрим, что там происходит, а как только разберемся, то сразу вернемся к разработке Ремнева.
— Давайте только договоримся, чтобы Дашке никто не звонил, а то она сюда примчится, а у нее уже и без того по две съемки на день выпадает! — Весовой с укором обратился в пространство: — Ну нельзя же так!
— Да, ваша дочь работает очень напряженно, — согласился Плещеев. — Но сейчас и время такое: нужно входить во все открытые двери!
Глава 42
МЯСО НОСОРОГА
Ему было даже досадно из-за того, что никто, кажется, до сих пор еще не знает, почему его так тянет именно на то отделение, где доживает свои последние дни, а может быть, даже и часы Виктор Сучетоков! Эх, да если бы знали они, если бы понимали, какой клад хранится там, то ли в голове, то ли в сердце этого чудака, потратившего свою скучную жизнь на совращение ребятишек! Да что же в этом такого замечательного?! Знал бы ты, Витюша, что такое настоящая охота! Да, не для всех эта радость, ой не для всех! Вот и у тебя я заберу все твое самое дорогое добро — твои сокровища, которые ты копил, надеясь когда-нибудь, на склоне лет, перебирать в памяти своими сгнившими от СПИДа ручонками личики и попки слюнявых ребятишек, которых ты заманивал в свою берлогу.
Нет, Виктор Казимирович, и на тот свет, где тебе пятки поджарят и душу будут вечно терзать, даже туда не унесешь ты свои драгоценности — сегодня они навсегда станут моими! Не того ты калибра боец, Витюша, не того! Был, пожалуй, в жизни Корнея один-единственный случай, когда он вот так, можно сказать носом к носу, столкнулся с примерно таким же, как и он сам, охотником, пытавшимся в тот же час и в том же месте утолить свою ненасытную жажду, жажду украсть чужую душу!
