– Потому что я попросил его об этом.
Фабьен чуть не подпрыгнул. У двери кабинета стояли король и Бонтан. Лувуа стал подниматься со стула, но Людовик положил ему руку на плечо, позволяя сидеть.
– Ваше величество… – пробормотал обескураженный Фабьен.
– Дорогой Маршаль, вы усердны и исполнительны, – сказал король. – Но в данном случае вы весьма ошиблись.
– Да, Фабьен, вы ошиблись, – подтвердил Лувуа. – Король поручил мне играть роль критика и заговорщика. Роль, которая мне совсем не по нутру.
– Но вы играете ее с блеском, – улыбнулся король.
– Теперь понимаю, – смущенно произнес Фабьен. – Вы служите… липкой бумагой для ловли мух.
– Время от времени каждый из нас бывает чем-то недоволен, – сказал Лувуа. – Но я умею отличать просто недовольных от тех, кто что-то замышляет против его величества.
– Лувуа отнюдь не отбивает у вас хлеб, Маршаль, – продолжал король. – Вы прекрасно справляетесь со своими обязанностями. Но я предпочитаю черпать воду из двух источников. И что не менее важно, будучи честным критиком, Лувуа нередко говорит правду.
Военный министр кивнул:
– Должен признаться: поначалу я не верил в Версаль. Но я всегда верил в моего короля.
– Я это ценю. Вы с Маршалем– как два ангела у меня за плечами, – признался Людовик.
Фабьен улыбнулся, но одно слово прочно застряло у него в мозгу. «Ангелы. У меня ведь что-то было связано с ангелами. Вот только вспомнить не могу».
– Господин Лувуа, примите мои извинения. Я восхищен вашими действиями.
– Равно как и я восхищаюсь вашими, – ответил Лувуа, пожимая ему руку. – А теперь давайте поскорее найдем это ядовитое отродье и спустим с него шкуру.
– Или с нее, – добавил Фабьен.
Король, Лувуа и Маршаль вышли из кабинета. За ними вышли Бонтан и гвардейцы. Фабьен поднимался по винтовой лестнице, продолжая мысленно повторять: «Ангел. Ангел. Ангел».
И вдруг он вспомнил, а когда вспомнил, его глаза широко распахнулись.
– Ваше величество!
Король обернулся.
– Ваше величество, однажды вы высказали просьбу.
– Его величество не позволял вам говорить, – нахмурился Бонтан.
Но Фабьену было все равно.
– Вы говорили, что хотели бы посмотреть в лицо тем, кто убил семью Партене. Полагаю, одного я могу показать вам прямо сейчас.
В салоне не сразу заметили появление короля. Болезнь Генриетты не заставила придворных отказаться от привычных развлечений.
– Выйдите отсюда все! – громким голосом потребовал король.
Карточная игра замерла. Смолкли разговоры и сплетни. Собравшиеся смотрели на короля и нескольких гвардейцев.
– Когда все выйдут, никого в салон не пускать! – приказал гвардейцам король.
Недоумевающие придворные побросали карты, отставили недопитые бокалы и потянулись к выходу, обмениваясь беспокойными взглядами. Монкур, намеренно отстав от герцога Кассельского, шел в общем потоке. Он был уверен в себе, о чем свидетельствовала его улыбка.
– Не торопитесь, Монкур, – вдруг сказал ему король.
Монкур послушно остановился. Салон уже опустел. Взгляд Людовика был холоден, но даже сейчас перемена в поведении короля не насторожила бывшего опального придворного. Эту угрюмость Монкур объяснил себе болезнью Генриетты.
– Ваше величество, сегодня я весь день молился о выздоровлении ее высочества, – сказал Монкур, кланяясь королю.
– Думаете, Бог вас услышал?
– Этого, ваше величество, я не знаю, но склонен думать…
Людовик приблизился к Монкуру. Его голос был угрожающе спокоен.
– А как насчет ангелов?
– Ангелов?
– Вы их сейчас видите?
Монкур покосился на Фабьена, словно тот мог ему что-то объяснить.
– Я… нет.
– Я слышал, многие перед смертью видят ангелов, – сказал Людовик, кивком указывая на ремень Монкура.
Монкур открыл рот, не издав ни звука.
– Караульные, выйдите! – потребовал король.
Гвардейцы бесшумно вышли, закрыв дверь снаружи. В зале остались король, Монкур и Маршаль. Людовик подошел к своей жертве еще ближе. Голова короля была запрокинута, как у гадюки, готовой к броску.
– Шарлотта де Партене видела ангелов. Потом были и другие, кто, наверное, тоже их видел. Люди, убитые на моей дороге. Люди, принадлежавшие к моему двору. Враги пытались покушаться на мою жизнь. А теперь вот ее высочество, моя любимая Генриетта, лежит при смерти.
– Ваше величество, я не понимаю смысла ваших слов.
– Вы еще и отъявленный лжец, – усмехнулся Людовик.
– Нет, ваше величество. Это какое-то недоразумение. Я – настоящий друг моего короля.
– А не вы ли совсем недавно говорили: «Враги короля должны убедить его величество в том, что они являются его верными друзьями»? – напомнил Монкуру Маршаль.
Людовик направился к очагу. Монкур повернулся к главе королевской полиции.
– Господин Маршаль… вы просто глупец, – сказал он, показывая на Фабьена пальцем. – Вы вздумали меня обвинять? Да вы…
– Я знаю, кем является Маршаль. А вот вы – убийца! – крикнул король.
Схватив кочергу, Людовик ударил Монкура по голове. Монкур со стоном рухнул на пол. Кровь из разбитого лба залила ему лицо.
– Нападайте на меня! – крикнул ему король.
Монкур закашлялся. Его голос стал хриплым.
– Ваше величество, ваш удар направлен не на того.
– Нет, на того! Я имел глупость пустить волка в хлев!
Монкур, кряхтя, поднялся на колени:
– Я спас ее высочество от верной смерти!
У Людовика бешено стучало сердце. Все внутри него пылало от ярости.
– Генриетта стала пешкой в твоей игре. Тебе нужно было вернуться ко двору! – закричал он, позабыв про этикет.
Монкур встал, тяжело дыша. Он кашлял, выплевывая кровь. Его рука скользнула в карман.
– Я не собирался причинять ей вред.
– Вранье!
Людовик снова взмахнул кочергой. Теперь удар пришелся по руке Монкура. Кинжал отлетел в угол. Монкур прижал покалеченную руку к груди, прорычал что-то невразумительное и здоровой рукой схватился за стул. Стул полетел в короля. Людовика сбило с ног. Падая, он ударился головой и прокусил себе губу. Монкур метнулся к двери. Фабьен подхватил с пола кинжал Монкура и бросился наперерез, лягнув изворотливого придворного и глубоко вонзив кинжал ему в плечо. Монкур ухитрился вывернуть Фабьену запястье и завладеть кинжалом. Теперь лезвие было направлено на Фабьена.
