Меня пропустили в покойницкую следом за Хани, и я увидел здешнего врача в белом халате и со стетоскопом на шее, который, удобно развалившись за столом, читал газету. Про себя я сказал: ну и нервы у этого господина! Хани, видимо, хотел спросить его насчет Фаттаха, но врач, оторвавшись от чтения, сам спросил Хани:
– Уважаемый, что же вы не забираете вашего покойного?
– Мы его уже забрали! – удивился Хани.
Врач, вздохнув, бросил газету на стол и, молча, отвел нас в следующую комнату – обмывочную. На первом металлическом топчане лежало тело молодого человека лет тридцати. На груди его я заметил рану и, подойдя и посмотрев повнимательнее, решил, что это рана от пули. Подняв руку, я хотел было коснуться его тела, но сам себя остановил, так как притрагивание могло нарушить ритуальную чистоту после омовения… Я услышал голос Хани:
– Уважаемый доктор! Это действительно наш покойный…
– А я вам о чем говорю? – Врач раздраженно развел руками. – Почему вы его не забираете?
Хани сконфуженно озирался. Несколько работников омывали другое тело – на третьем топчане. Хани пошел к ним, поскользнулся на мокром полу и упал бы, если бы я не поддержал его вовремя. Из-за шумного плеска воды говорить было трудно, и Хани попросил этих ребят остановить работу.
– Уважаемый! – обратился он к одному из них. – Недавно вы отсюда выдали тело. В военном гробу.
Работник с накинутым на плечо саваном кивнул:
– Да, выдали. Это был шахид, но, поскольку тело не разложилось, мы его обмыли.
Изумленно озираясь, Хани заявил:
– Но это было не наше тело! Наш шахид – на переднем топчане…
Работник снял саван с плеча и накрыл им тело на третьем топчане. Оглянулся на первый топчан, где лежало неразложившееся тело шахида. Хани криком закричал:
– Уважаемый, я с вами разговариваю! Наше тело вон лежит!
Работник пристально посмотрел Хани прямо в глаза:
– Можно подумать, шахид ваш опоздает! Вы десять лет ждали и не можете обождать десять минут!
Хани был вне себя, его трясло.
– А вы как будто меня не понимаете! Мы вынесли и захоронили другое тело на участке шахидов! Неизвестно, кому оно принадлежало…
Врач решил поддержать своего коллегу и похлопал Хани по плечу:
– И это вместо благодарности?
– О какой благодарности вы говорите? – изумился Хани.
– Слава Аллаху, ежедневно присылаете нам три-четыре тела шахидов, без документов, без регистрации, и только обещаете нам премиальные, а вместо этого теперь претензии! Эта кампания по перезахоронению с ума нас сведет! В чем проблема? Сегодня у вас два тела неизвестных шахидов…
Глаза Хани вылезли из орбит.
– Как два? Нет! Всего один!
– Нет, два неразложившихся тела! Одно – этот молодой человек, тело целенькое, но форма сгнила, а второй старик! И тело целое, и одежда…
Врач указал мне на корзину для одежды, и я достал из нее вначале сгнившую военную форму, а потом кремового цвета брюки и белую рубашку… И остолбенел. На белой рубашке желтело пятно от кашицы – шоле… Я показал рубашку Хани:
– Это ведь… это ведь рубашка господина Фаттаха… А где он сам?
Хани зашатался, словно теряя сознание. Врач все твердил свое:
– Так в чем проблема? У нас два личных дела сегодня, и других нет. Оба – неизвестные шахиды, которых я осмотрел. Вот документы… Пожалуйста…
Он вышел из обмывочной комнаты и вскоре вернулся с листками бумаги, которые и дал мне, я прочел их… Отдел учета умерших… Имя и фамилия – в обоих бланках было написано: «Неизвестный шахид, кампания по перезахоронению, братская могила № 24». В обоих бланках в графе «причина окончательного освидетельствования» стояло: «отсутствие документов». Оба бланка подписал врач и поставил печать. В обоих бланках во всех остальных графах (номер паспорта, имя отца и т. д.) было пусто. К обоим бланкам прилагались отпечатки пальцев. Еще была графа «примерный возраст», в одном бланке было указано 30, в другом – 60…
Хани стоял как оглушенный, а врач словно успокаивал его:
– Видимо, вас просто не предупредили, что привезут двоих.
Обмывальщик трупов рассказал:
– Их было двое, на первом топчане и втором. Сначала обмыли того, что на втором, положили в гроб. Потом обмыли другого, ожидаем гроб…
Другой работник вставил:
– Это ваша вина, что привезли только один гроб.
Первый обмывальщик, который, как мне кажется, начал что-то понимать, заявил:
– Не нами сказано: обмывальщик с покойниками работает! То есть нам до них дела нет…
Хани тихо сказал:
– Старик – мой родственник. Он был живой…
Все смотрели друг на друга в недоумении. Врач поднял брови:
– Мы и сфотографировали их, и отпечатки пальцев есть… И потом, я сам освидетельствовал обоих: они были мертвы…
Я открыл блокнот, где Али Фаттах оставил свой отпечаток пальца, сравнил его с приложенным к бланку. Точно я не мог бы сказать, но отпечатки казались одинаковыми… И тут Хани бросился прочь из обмывочной. Наверняка он побежал к участку номер 32. Я и врач, а также двое обмывальщиков кинулись следом…
* * *
Выскочив из покойницкой, мы увидели, как синий автомобиль «Пежо», взвизгнув шинами, рванул с места и, поднимая пыль, понесся по дорожке кладбища. Мы побежали следом – к участку 32. На бегу врач спросил меня:
– Так в чем дело? Старик не был шахидом?
– Нет! Он вообще был жив… С нами приехал. Это дядя его жены…
Никто ничего не понимал. Наконец все добежали до могилы. Вокруг нее было много народа: не только Хани, Халия и Немат, но и другие, в том числе женщины и дети. А Хани уже искал могильщиков. Потом начал разыскивать тех, кто читал молитвы захоронения. Я тем временем описал врачу и обмывальщикам приметы Фаттаха, и они согласились, что это был он. Халия и Немат вели себя так, как будто еще не совсем поняли, что произошло. Между тем собравшиеся люди очень шумели! Я спросил у одной из незнакомых женщин – старушки в ветхой цветастой чадре:
– Дорогая матушка! А зачем вы сюда пришли? Это могила неизвестного…
Вытирая слезы, она сердито взглянула на меня и ответила:
– Какого еще неизвестного? Разве это не участок шахидов номер тридцать два? Разве это не господин Немат? Значит, это могила господина Фаттаха… Могила хозяина нашего Немата… Да упокоит Аллах его душу!
И старушка начала рыдать, вплетая свой крик в причитания других. Еще одна женщина спросила меня:
– А вы сын покойного?
Я указал ей на Хани, и она подошла к нему, ведя за собой детей.
– Да помилует Аллах вашего отца! – сказала она Хани.
