Тот тоже, как и я, спросил изумленно:
– А кого вы здесь провожаете?
– Как это? Хадж-Али Фаттаха, кого же?…
– А откуда вы узнали?
– Вчера вот от этого самого господина Немата…
Немат объяснил нам с Хани:
– Я вчера вечером, как всегда, отнес им недельные пакеты со вспомоществованием. Десять лет я это делаю… И хаджи мне сказал: никогда в разговоры с ними не вступать, отдавать и уходить.
Женщины объяснили:
– Ну вот в этих самых пакетах и была карточка с номером участка 32. И написано, чтобы мы не приходили, дескать, ему будет плохо, если мы станем горевать… Ах, Хадж-Фаттах, на кого ты нас покинул?..
Хани пошатывался, словно оглушенный. Могильщик привел ему чтеца молитв захоронения. Старик, как увидел Хани, начал ему объяснять:
– Военные ребята сами хотели читать над покойным, но и я, кстати, хотел взглянуть на него. Это ведь чудо! Я видел его лицо, слава Аллаху! Совершенно не разложившееся, словно только что умер! Старик лежал так спокойно, словно спит. Прочтя молитву, я поцеловал его. Это чудо было, уважаемый…
Хани переспросил:
– Старик?
* * *
Я между тем взялся за врача.
– Вы уверены, что этот человек был мертв?
– Конечно! Я же обследовал его. По закону мы обязаны и пульс прощупать…
Подтвердил это и обмывальщик:
– Я сам его обмывал! Сомнений в смерти нет…
Я повернулся к врачу:
– Значит, никаких сомнений? Тело не было теплым? А то, что на нем цивильная обувь и одежда, вас не насторожило?
– Послушайте, уважаемый! Все это слова одни. Привозят целехонькое тело и говорят: десять лет как умер. Если бы он еще и теплый был, я бы сказал: что же, еще одно чудо…
– Но вы должны действовать в соответствии с наукой…
– А почем кило науки? Привозят шахида, которого нужно предать земле, а у него слюна во рту. А другой поднимается прямо с обмывочного топчана и обнимает собственного отца… – Обмывальщик подтвердил этот случай. – У нас даже есть фотографии! А вы говорите, по науке работать. Какая наука этому объяснение даст?
Возразить мне было нечего.
* * *
Хани между тем поднял крик:
– Мы должны, обязаны его выкопать!
Немат уже выхватил заступ из рук одного могильщика и начал копать. Его пытаются остановить, подбегает и смотритель кладбищенского участка:
– Для эксгумации требуется разрешение по закону! В том числе и врача. Вот он, здесь же. Господин доктор! Вы произвели освидетельствование, подтвердив его печатью и подписью. Вы сомневаетесь в нем?
– Нет, не сомневаюсь, – ответил врач.
Чтец молитв привел свой аргумент:
– В любом случае этот раб Божий – не шахид, значит, он не может быть похоронен на этом участке. Нужно выкопать…
Немат поддержал его:
– У него же есть фамильный склеп на Баге-Тути.
Хани опять поднял крик:
– Правоверные! Ведь он живой был …
Окруженные детьми женщины увещевали Хани:
– Вы не волнуйтесь, уважаемый! Мы ведь не просто так пришли. Нас пригласили…
В этот миг Халия, потеряв сознание, упала. Лицо ее побелело как мел, кулачок, судорожно сжимавший горсть земли, разжался. Хани, и Немат, и чтец молитв продолжали настаивать на эксгумации, все остальные спорили с ними. Как вдруг сквозь этот шум мы услышали другой возглас…
* * *
– О, Али-заступник!
Это провозгласил человек, твердым шагом ступающий по тридцать второму участку к могиле. Одет он был в белое, его седая борода доходила почти до пояса. Посох с серебряным набалдашником и серебряная же чаша для сбора подаяния. Он шел сосредоточенно, словно считал собственные шаги, но время от времени восклицал:
– О, Али-заступник!
Подойдя ближе, воскликнул:
– Ведь в первую очередь нужно подумать о живых! – И он указал посохом на Халию, лежавшую на земле без чувств.
Хани и врач бросились к ней. Хани попытался приподнять ее голову, но врач не позволил ему. Он приложил стетоскоп к левой стороне ее груди. Послушал и встревоженно сказал:
– Нужно срочно в реанимацию!
Но Хани указал на правую сторону ее груди:
– А здесь послушайте! Справа!
Он объяснил, что у Халии два сердца. Врач приложил стетоскоп к правой стороне груди и воскликнул:
– Здесь сердцебиение в норме…
Старик в белом негромко сказал мне:
– Это дар ей от отца… Сердце Абу Расефа спасло ее…
Женщины уже окружили Халию и стали брызгать ей в лицо водой.
* * *
Хани, успокоившись насчет Халии, повернулся к старику в белом и тревожно воскликнул:
– Вы видите, что нас постигло, дервиш Мустафа?
– А ничего страшного, Хани! Он вовремя понял, как ему нужно уйти из жизни, и сделал это. Никому не доставил хлопот, в том числе вам! Замечательная смерть!
Хани, словно не слыша его, продолжал восклицать:
– Нужно выкопать, выкопать его…
Смотритель участка, кажется, понял ситуацию и начал менять свое мнение:
– Действительно, если он не шахид, возможна эксгумация. Это специальный участок…
Дервиш откашлялся и заявил:
– Во-первых, вы наверняка знаете, что эксгумация запрещена шариатом. Разрешается она лишь при строго определенных условиях… Если женщина была беременна и ребенок жив или если похоронили кого-то, о ком есть предположение, что он жив… Помимо прочего, и тебе об этом известно, – дервиш повернулся ко мне, – он завещал похоронить себя на участке шахидов и заслужил это… «Так спасем богобоязненных!» И ты ведь помнишь… Это было в самом конце его книги… «Кого любишь, воздержись от того и умри как шахид…»
И дервиш покинул нас и пошел прочь. Он шел так, словно считал шаги, и время от времени восклицал:
– О, Али-заступник!
