— Мне нужна папка со стукачом.
— И зачем она вам?
Я тебе, суке, покажу. У меня еще есть день.
— Сами знаете.
— Я знаю только то, что существует один-единственный экземпляр, он заперт у меня в сейфе, что код знаю только я и что тому имеются причины. — Йоранссон легонько пнул большой зеленый шкаф, стоявший у стены за рабочим столом. — Потому что посторонние не должны ее видеть.
Гренс медленно задышал. Он готов был ударить Йоранссона; сжатый кулак пролетел половину расстояния до лица шефа, когда Гренс схватил себя за руку.
Он разжал сведенные судорогой пальцы, распрямил их с преувеличенным, может быть, спокойствием.
— Папку, Йоранссон. И еще мне нужна ручка.
Йоранссон посмотрел на ладонь у себя перед глазами, на узловатые пальцы.
Какой-то Эверт Гренс — кричит, угрожает, я с ним справлюсь.
— Я ее получу?
— Что?
— Ручку.
Какой громкий шепот.
— И бумагу.
— Эверт!
— Бумагу.
Узловатые пальцы выжидающе вытянулись.
Йоранссон сунул в них блокнот и красный фломастер.
— Полчаса назад я назвал вам имя. Я знаю, что это имя есть у вас в папке о стукаче. Я хочу ее посмотреть.
Он знает.
Гренс, прижав блокнот к подлокотнику кожаного кресла, что-то писал. Обычно его почерк было трудно разобрать. Но сейчас комиссар тщательно нарисовал красным фломастером пять букв.
Гренс знает.
Йоранссон подошел к сейфу. Наверное, у него тряслись руки, поэтому он так долго набирал шесть цифр, открывал тяжелую дверцу, доставал черную продолговатую папку.
— Здесь зафиксированы все встречи руководителя с агентом Хоффманном?
— Да.
— И это — единственный экземпляр?
— Этот экземпляр я храню как ответственное должностное лицо. Он единственный.
— Уничтожить.
Он положил черную папку на стол перед собой, просмотрел кодовые имена завербованных уголовников, ныне — агентов под прикрытием, работающих по заданию шведской полиции. Просмотрел папку до середины, остановился.
Я понимал, что это неправильно, и сказал об этом.
— Гренс!
— Что?
Я вышел из ее кабинета.
— Оно здесь. Имя, которое вы ищете.
Гренс уже поднялся. Он стоял за спиной у шефа и через его плечо читал плотно исписанные страницы.
Сначала — кодовое имя. Потом — дата. Короткое изложение короткой встречи, произошедшей в этот день, в доме, войти в который можно было с двух разных улиц.
Страница за страницей, встреча за встречей.
— Вы знаете, что мне нужно.
Я вышел.
— Вы его не получите.
— Конверт, Йоранссон. Отдайте его мне.
К каждому журналу прилагался конверт с информацией об агенте, с его настоящими именем, датой рождения. В первый день задания руководитель запечатывал этот конверт красной блестящей печатью.
— Откройте.
Я смогу выйти из этого с поднятой головой.
— Не могу.
— Открывайте, Йоранссон.
Гренс сгреб конверт, прочитал имя, которое в первый раз услышал всего несколько дней назад, в записи совещания, проходившего в одном из кабинетов правительственной канцелярии.
Пять букв.
То же имя он только что написал в блокноте.
П-а-у-л-а.
Гренс потянулся к ножу для разрезания бумаг, взломал печать и распорол коричневый конверт.
Он ведь и так все знал.
Но как же колотится проклятое сердце.
Гренс вытащил лист бумаги и прочитал имя, которое и должно было быть на этом листе. Подтверждение того, что человек, которого он приказал убить, действительно работал на городскую полицию Стокгольма.
Пит Хоффманн.
Пит.
Паула.
Шведская система кодировки — первая буква мужского имени превращается в первую букву женского. Досье агентов полны имен вроде Мария, Лена, Бригитта.
— А теперь я хочу увидеть секретное донесение. О том, что в действительности произошло в доме номер семьдесят девять по Вестманнагатан.
Опять этот шепот.
Йоранссон посмотрел на сотрудника, которого никогда не любил.
Он знает.
— Не получите.
— Где вы храните этот рапорт? Что на самом деле произошло на Вестманнагатан? Чего нам, следователям, нельзя знать?
— Рапорт не здесь.
— А где?
— Он существует только в одном экземпляре.
— Йоранссон, чтоб вас черти взяли, где?
Он знает.
— У начальника полиции лена. У нашего высшего руководства.
Он сильно хромал — не от боли, он давно уже не обращал на нее внимания. Просто он так ходил — левая нога легко касается пола, правая тяжело ступает, левая легко — правая тяжело, но, движимый своим мотором — злостью, — Гренс все тяжелее ступал правой ногой, монотонный звук разносился по темному коридору. Лифт, четыре этажа вниз, направо к эскалатору, через столовую, лифт, пять этажей вверх. Потом — снова тот же звук: кто-то прохромал по последнему участку коридора и остановился перед дверью начальника полиции лена.
Он постоял неподвижно, прислушался.
Нажал на дверную ручку.
Заперто.
Эверт Гренс трижды прерывал свою прогулку. Сначала возле большого отдела техподдержки, возле одного из пьющих кока-колу молодых людей; там Гренс забрал диск с удивительно простой и доходчивой программой, которая за две минуты открывала любой пароль на любом компьютере. Потом — возле кухни, напротив торговых автоматов (там он захватил полотенце), и возле каморки дежурного, напротив подсобки с молотком и отверткой.
Комиссар замотал молоток полотенцем, сунул отвертку в зазор верхней дверной петли, еще раз оглянулся в темноту и принялся сильно бить молотком по отвертке, пока не показался штифт. После этого Гренс воткнул отвертку в нижнюю петлю; несколько ударов; штифт обнажился. Комиссар без особого труда разъял петли и, действуя отверткой, как рычагом, надавил на дверь так, что язычок замка выскользнул из держателя.
Гренс снял дверь и прислонил ее к стене.
Дверь оказалась легче, чем он думал.
Во время вызовов, когда по ту сторону оказывался сердечник с приступом или перепуганные, оставленные одни дома дети, ему случалось выламывать двери, чтобы не ждать слесаря до бесконечности.
