Жди меня, и я вернусьВсем смертям назло.Кто не ждал меня, тот пустьСкажет: – Повезло. —Не понять не ждавшим им,Как среди огняОжиданием своимТы спасла меня.Как я выжил, будем знатьТолько мы с тобой, —Просто ты умела ждать,Как никто другой.[271]
Незадолго до полуночи 16 апреля маршал Жуков и сопровождавшие его лица прибыли в штаб генерал-полковника Чуйкова, героя Сталинградской кампании и командующего 8-й гвардейской армией. Чуйков не особо обрадовался приезду Жукова. Он чувствовал, что под Сталинградом маршал оттеснил его на второй план, присвоив себе большую часть заслуги в победе, которую Чуйков считал по праву принадлежавшей ему и его людям. Но сегодня у него не было времени размышлять о прошлом. В 3:00 небо озарилось от горизонта до горизонта; стаи испуганных птиц поднялись в воздух, который начал сотрясаться от звуков войны: свиста ракет «катюш», рева тысяч тяжелых орудий, непрерывного треска пулеметного огня и грохота разрывавших-ся мин.
Полторы сотни прожекторов осветили ночное небо, которое стало ослепительно-белым. Бойцы штурмовых частей заткнули уши, сделали последний глоток водки и поднялись на ноги. Через несколько секунд солдаты начали жаловаться на яркий свет, который слепил их так же, как и немцев. По требованию фронтовых командиров свет выключили; затем почти сразу приказ отменили, и небо снова стало белым. Несмотря на жалобы, штурм прошел успешно. Советские ВВС контролировали небо, танковые и пехотные части – землю. В тот день советский инженер Петр Себелев написал жене: «На фронте еще не было дня, похожего на сегодняшний». Крики «На Берлин!» эхом отдавались в строю, пока войска двигались к немецким позициям.
Вечером 15 апреля под покровом темноты Хейнрици отвел свои основные ударные силы на вспомогательные позиции. Это было частью стратегии «измотать и добить», которую он применял в Италии и СССР: встретить врага малыми силами, а затем, два или три дня спустя, когда он ослабеет, контратаковать основными силами. Герхард Коддер, восемнадцатилетний сын директора школы, попал в первую группу. Утром 16-го он проснулся от криков «Русские идут!», раздававшихся в окопе перед ним. Мгновение спустя русские, эстонцы, туркмены и украинцы уже неслись по грязному полю в сторону Коддера. Немецким солдатам, занявшим бункерный комплекс перед Коддером, удалось отбить атаку, но день только начинался. Около полудня солдат сидел под деревом, пытаясь передохнуть, когда из-за поворота показался советский танк. Командир, стоявший в люке, был немногим старше Коддера, может быть, двадцати двух или двадцати трех лет. Немецкое противотанковое орудие, установленное на холме, открыло огонь, и мертвый командир упал в люк. Остальной экипаж выпрыгнул из танка и побежал по склону к советским позициям. Ближе к вечеру настроение маршала Жукова ухудшилось. Продвижение 8-й гвардейской армии Чуйкова практически остановилось, а генерал Конев, конкурент Жукова в гонке на Берлин, приближался к городу с юга. «Значит, вы недооценили врага, – сказал Сталин, когда около 15:00 Жуков позвонил и сообщил о ситуации. – Я думал, вы уже подходите к Берлину».
Через несколько часов снова появились советские танки, на этот раз в большом количестве. Коддер насчитал четыре десятка танков на своей стороне дороги и двадцать – на другой. Солдаты в окопе перед ним прицелились, но огонь не открывали. «Не волнуйся! – крикнул Коддеру солдат постарше. – Если они не доберутся до нас, тебе нечего бояться».
«Пусть эти ублюдки подойдут поближе, чтобы я точно не промахнулся!» – крикнул другой ветеран. Русская пехота была на полпути к подъему, когда немецкие 88-миллиметровые орудия на холме открыли огонь. Люди падали десятками, затем сотнями, но нападавшие продолжали приближаться к немецким позициям, распевая русские боевые песни.
Коддер и солдаты вокруг него открыли огонь. Осколки снарядов взлетали в вечернее небо, раненые кричали, но нападавшие продолжали двигаться вперед, не обращая внимания на смертельную опасность. Ближе к полуночи Жуков снова говорил со Сталиным. Ранее в тот день его, казалось, не беспокоило отсутствие продвижения Жукова, теперь Сталин казался раздраженным. «Вы уверены, что сможете захватить Зееловские высоты завтра?» – спросил он.
«Да», – ответил Жуков.
Неудовлетворенный ответом, Сталин решил подначить Жукова. «Мы думаем о том, чтобы приказать Коневу направить танковые армии в сторону Берлина», – сказал он. В течение следующих нескольких дней немецкие позиции на Зееловских высотах были смяты под тяжестью русского превосходства в людях и технике, а также яростного желания Жукова добраться до Берлина раньше своего соперника. К 19 апреля высоты были под контролем СССР, и генералы Хейнрици и Теодор Бусс спорили о том, кто первым прибудет в Берлин: Красная армия или солдаты США и Великобритании.
25
День рождения и смерть
Яростным артиллерийским огнем отметила Красная армия 20 апреля – день рождения Гитлера. Позже утром над Берлином появились британские и американские самолёты, но город бомбили так часто, что сколь-нибудь важных целей в нем почти не осталось. Утро принесло хорошие новости. В честь пятьдесят шестого дня рождения фюрера берлинцы получали паек за восемь дней, а также небольшую банку овощей и пятнадцать граммов настоящего кофе.
Незадолго до полудня Гитлер выскользнул из бункерного комплекса и поднялся в небольшой сад, где под серым утренним небом его ждали члены гитлерюгенда. Парни в возрасте от четырнадцати до шестнадцати лет несколько дней назад отразили атаку русских танков и сегодня прибыли в сад, чтобы получить награды за доблесть. На церемонии была сделана одна из самых знаковых фотографий Второй мировой войны: добродушный Гитлер, с полузакрытым лицом и в шинели, трепал за щеку одного из младших мальчиков, который сиял воинственной гордостью. Но на каждого пятнадцатилетнего героя-национал-социалиста приходились сотни мальчиков, подобных тому, с которым Доротея фон Шваненфлюгель встретилась утром на берлинской улице. Мальчик сидел в неглубокой землянке через дорогу от очереди, в которой стояла фрау Шваненфлюгель. В огромной каске и ботинках, он выглядел таким жалким и несчастным, что она уступила свое место в очереди и подошла к мальчику. По словам историка, «на глазах у мальчика были слезы, а рядом с ним лежала противотанковая граната. Когда женщина спросила, что он там делает, мальчик ответил, что ему приказали подождать, пока не появится советский танк, а затем проскользнуть под него и взорвать гранату. Потом он снова заплакал. Его слова было трудно разобрать, но он, казалось, звал маму. В этот момент фрау Шваненфлюгель поняла, что ей придется принять ужасное решение: если она подтолкнет мальчика к бегству, то эсэсовцы казнят его, если поймают. Если она предоставит ему убежище, в опасности окажется она сама и ее семья. Она посидела с мальчиком несколько минут, затем встала и пошла обратно к очереди».
