Генерал-адъютант кн. ГорчаковОтрывок из книги М. И. Богдановича «Восточная война 1853–1856 годов»
Осада Севастополя от первого штурма до сражения на реке Черной. От 6 (18) июня до 4 (16) августа 1855 г.
Блистательное отражение штурма 6 (18) июня возвысило дух защитников Севастополя, но вскоре было омрачено выбытием из рядов их главного распорядителя обороны. 8-го (20-го) генерал Тотлебен, находясь на батарее Жервё, был ранен пулей в ногу навылет и принужден передать заведывание всеми работами на Городской стороне командиру 3-го саперного батальона полковнику Гарднеру, а на Корабельной – штабс-капитану Тидебелю, место которого с 25 июня (7 июля) занял полковник Геннерих.
Хотя генерал Тотлебен, в продолжение двух месяцев, находясь в болезненном и часто в безнадежном состоянии, продолжал руководить оборонительными работами, однако же не мог лично находиться на месте действий, что, без сомнения, затрудняло успех задуманных им соображений.
С 7 (19) по 23 июня (5 июля) включительно огонь неприятельский был довольно слаб, что дало нам возможность продолжать усиленно работы на оборонительной линии. На случай штурма, приступили к устройству на Корабельной стороне общего ретраншемента, который должен был служить для помещения резервов и доставлять фланговую оборону Малахову кургану и внутреннюю оборону всей Корабельной.
Для противодействия же постепенной атаке Тотлебен предполагал усилить артиллерию Малахова кургана, 2-го и 8-го бастионов и промежуточных линий 60 орудиями больших калибров, и по возведении на Корабельной стороне общего ретраншемента устроить на нем, левее кургана, возвышенные батареи, на 30 орудий большого калибра, для обстреливания слева Камчатского люнета; а для обстреливания его справа возвести на отлогости, спускающейся с 3-го бастиона к Докову оврагу, позади оборонительной линии, ряд батарей в виде кремальеров[142], также на 30 орудий большого калибра, которые могли бы действовать поверх оборонительной линии, против неприятельских подступов. Кроме того, он имел намерение немедленно приступить к устройству обширной контрминной системы впереди Малахова кургана.
Но эти предположения не были вполне исполнены, и вместо проектированного генералом Тотлебеном усиленного вооружения оборонительной линии, в продолжение почти двух месяцев, с 6 (18) июня по 3 (15) августа, вновь поставлено орудий: на Городской стороне – 24, на Пересыпи – 14 и на Корабельной – 75.
Поскольку, по мнению адмирала Нахимова, неприятельский флот имел возможность прорваться на рейд, то на северном берегу большой бухты было построено несколько новых батарей, вооруженных 44 орудиями.
Неудача штурма 6 (18) июня и потери, понесенные союзными войсками, побудили начальника инженеров английской армии Джонса подать 10-го (22-го) записку, в которой он предлагал совершенно оставить атаку англичан против 3-го бастиона. Полагая, что английские батареи не могли преодолеть огня этого бастиона и соседственных ему верков, генерал Джонс поставил на вид, что атака 3-го бастиона находилась в связи с атакой не Малахова кургана, а 4-го бастиона, которая была почти совершенно оставлена французами, и что поэтому атака 3-го бастиона не имела никакого значения и могла повести только к напрасной трате людей и боевых материалов.
Начальник инженеров французской армии генерал Ниель в возражении на эту записку указывал на то, что англичане первые подали мысль к атаке Малахова кургана, и полагал, что оставление атаки 3-го бастиона было бы равносильно снятию осады. Союзные главнокомандующие приняли мнение генерала Ниеля.
Атакующий, отказавшись на время от штурма, снова обратился к постепенной атаке. При этом имелось в виду: 1) приобрести перевес над артиллериею оборонительной линии; 2) приблизиться, по возможности, траншеями к нашим укреплениям, и 3) усилить огонь по рейду, чтобы не позволить нашим пароходам занимать выгодные для их действия позиции, как например в устье Килен-бухты.
Французы на левой атаке старались подойти траншеями к 5-му бастиону и соединить взаимно между собой работы на Кладбищенской высоте и на площадке впереди люнета Шварца. Но сильный картечный и ружейный огонь с 5-го бастиона и с люнетов Белкина и Шварца постоянно затруднял эти работы, что заставило неприятеля ограничиться расширением прежних траншей и исправлением 4-й параллели. Кроме того, французы построили батареи: позади кладбища, для поражения левого фаса 6-го бастиона, и на левом берегу Городского оврага, против Ясоновского редута и внутренности города. […]
В конце июня (в начале июля) неприятель усилил огонь, преимущественно против Корабельной, но выпускал в сутки не более 1000 снарядов. Штуцерный же огонь его постоянно был силен, особенно по ночам.
Обороняющийся, напротив того, имея в виду замедлять осадные работы, поддерживал сравнительно сильный огонь, и в особенности во второй половине июня (в начале июля), когда французы заложили свои новые батареи. Батареи Северной стороны и пароходы содействовали обороне Корабельной части. Ружейный огонь с оборонительной линии был постоянно силен. Ежедневно расходовалось, средним числом, около 1700 артиллерийских снарядов и до 12 тыс. патронов.
Ночи на бастионах проводились не смыкая глаз. Прислуга находилась вблизи своих орудий, наведенных по гласису и заряженных с вечера картечью; прикрытие не сходило с банкетов; цепь и секреты впереди укреплений зорко сторожили неприятеля. Отдыхали утром. Артиллеристы, оставив дежурных у орудий, отправлялись соснуть в блиндажи либо в устроенные на батарее конурки; прикрытие, кроме нескольких штуцерных, сходило с банкетов: одни из людей, не снимая амуниции, ложились на батарее, другие уходили на вторую линию, в блиндажи. Некоторые из блиндажей, наскоро устроенные, доставляли прикрытие только от ружейных пуль, а в случае падения на них больших снарядов обрушивались.
