Она подошла и, совершенно не страшась страсти, читавшейся вмоем взгляде, уютно устроилась рядом.
Амадео изумился, но поспешил сесть справа от нее. Хотя онбыл сыт, я чувствовал, как нарастает в нем жажда крови и как храбро он боретсяс ней.
– Позволь поцеловать тебя, моя прелестница, – сказал яи наклонился к ней, рассчитывая, что тусклый свет и нежные слова введут ее взаблуждение и она увидит именно то, что мне было нужно: вместо непостижимогочудовища – таинственного человека, оказавшего неоценимую услугу, принесшегосвободу и богатство.
– Тебя никогда не коснется зло, Бьянка, пока я рядом, –пообещал я. Еще два поцелуя... еще один... – Помоги мне снова открытьдвери моего дома, Бьянка, и, даю слово, угощения и развлечения будут вышевсяких похвал. Помоги мне организовать величайшее празднество в Венеции. Мыустроим танцы и замечательные спектакли. Пусть не останется свободных комнат!
– Хорошо, Мариус, я согласна, – сонно отвечала она,склонив голову мне на плечо. – Буду счастлива помочь.
– Я дам столько денег, сколько понадобится. Винченцоисполнит любые приказания. Только назначь дату.
Я посмотрел ей в глаза, потом поцеловал и, не осмелившисьдать ей даже каплю крови, наполнил ее рот холодным дыханием и пронзил желаниемее мысли.
Тем временем правой рукой я приподнял ее юбки и, нащупавобнажившееся душистое потайное место, легко поводил по нему пальцами, тотчасвоспламенив неприкрытую страсть.
Амадео смутился.
– Поцелуй ее, – прошептал я. – Поцелуй еще раз.
Он послушно пролил на нее дождь поцелуев.
Я гладил и сжимал пальцами ее лоно, поцелуи Амадеостановились все более пылкими – и наконец раскрасневшаяся Бьянка достигла пиканаслаждения и упала на руки моего юного спутника.
Я ретировался и поцеловал ее в лоб, словно она по-прежнемухранила непорочность.
– Отдыхай. И помни, что ты свободна от злой родни и что я утебя в долгу, ведь ты поддерживала в Амадео жизнь до самого моего прихода.
– Правда, Мариус? – спросила она. – А мнеказалось, это странный сон. – Она повернулась к Амадео. – Ты безумолку рассказывал о волшебных местах, о людях, что велели тебе вернуться кнам.
– Смесь воспоминаний и страхов, – мягко отозвалсяон. – Ибо давным-давно, до того как заново родиться в Венеции, я жил вочень суровых условиях. Только ты заставила меня пересечь широкую границусознания, отделяющую жизнь от смерти.
Бьянка взирала на него с удивлением, а он по-настоящемустрадал, что не может признаться ей во всем.
Но она благосклонно отнеслась к его объяснениям и позволиланам выступить в роли ее служанок: привести в порядок волосы и платье нашейгоспожи.
– Мы уходим, – сказал я, – но тотчас займемсяприготовлениями к празднеству. Позволь прислать к тебе Винченцо.
– Хорошо, обещаю, что в эту ночь твой дом превзойдетвеликолепием Дворец дожей. Вот увидишь.
– Принцесса, – прошептал я, целуя ее.
Бьянка вернулась к гостям, а мы поспешно спустились полестнице на улицу.
В гондоле Амадео принялся умолять:
– Мастер, я не переживу разлуки с ней! Как мне жить, еслинельзя ей рассказать?!
– Амадео, лучше не начинай! – предупредил я.
Когда мы добрались до спальни и заперли дверь, он разразилсяслезами.
– Мастер, ну почему мне нельзя рассказать Бьянке, что сомной случилось? Ведь я всегда делился с ней своими секретами. Нет, я говорю нео наших с тобой тайнах, не о Поцелуях Крови, а обо всем остальном. Мы с нейчасто садились рядом и разговаривали. Мастер, я ходил к ней почти каждый день –ты просто не знал. Она была моим другом. Мастер, я так не могу! Мастер, она мнекак сестра!
Он всхлипывал как маленький.
– Разве я не предупреждал? – в ярости спросил я. –А теперь ты льешь слезы?
В гневе я дал ему пощечину.
Он отлетел назад, но заплакал еще сильнее.
– Мастер, почему бы нам не сделать ее такой же, как мы?Почему бы не разделить с ней Кровь?
Я грубо схватил его за плечи. Но он не боялся побоев. Емубыло все равно.
– Амадео, послушай. Нельзя поддаваться этому желанию. Япрожил тысячу лет и никому не передавал Кровь, а ты через несколько месяцевпосле превращения готов поделиться с первой же смертной женщиной, которуюполюбил?
Горько рыдая, он попытался высвободиться, но я его неотпускал.
– Мне так хотелось рассказать обо всем, что я увидел новымиглазами! – прошептал он. – Так хотел рассказать, насколько изменилсядля меня мир.
– Амадео, знай ценность того, чем обладаешь, и цену тому,что отдаешь. Два года я готовил тебя для Крови и все равно отдал ее слишкомрано. Виной всему отравленный клинок лорда Гарлека. А теперь тебе хочетсянавязать свою силу Бьянке? Зачем? Тебе нужно, чтобы она узнала, что с тобойстряслось?
Я отпустил его.
Он упал на колени у кровати, продолжая проливать слезы.
Я сел к столу.
– Как ты думаешь, сколько лет я брожу по свету? Представляешь,сколько раз мне приходила в голову шальная мысль завести себе компанию? Но я неподдавался, Амадео. До тех пор, пока не встретил тебя. Говорю тебе: Бьянке несуждено быть с нами.
– Она состарится и умрет! – прошептал он, содрогаясь отрыданий. – А мы станем спокойно смотреть? И что она подумает о нас, когдапройдет много лет?
– Амадео, прекрати. Ты не сможешь подарить людям вечнуюмолодость. Нельзя подходить к этому вопросу, не представляя себе последствий.Нельзя! Нужна подготовка, обучение, дисциплина. Внимательность, в конце концов.
Наконец его слезы высохли. Он встал и повернулся ко мнелицом. На него снизошло ужасное спокойствие – безотрадное и сумрачное. И тогдас его губ сорвался важнейший вопрос:
– Почему ты выбрал меня, Мастер?
Я так испугался, что не успел скрыть эмоции. И сам удивился,что не подготовил ответ заранее. Внезапно я перестал испытывать к немунежность: он казался таким сильным, уверенным в себе, уверенным в только чтозаданном вопросе.
– Разве ты не просил меня о Крови, Амадео?
Ответ мой прозвучал сухо, но я дрожал всем телом, ибослишком глубоко любил его и в то же время не хотел, чтобы он это понял.
