Мне пришлось объяснить, что теперь я смогу угадывать егонастроение только по выражению лица, жестам и взгляду скрытных, неуловиможестоких карих глаз.
Разумеется, внешне он стал еще прекраснее.
Покончив с разъяснениями, я отвел его в свой тайный склеп –в золоченую комнату с двумя каменными саркофагами – и показал, где следуетспать днем.
Он не испугался. Воистину ничто не внушало ему страха.
– Что стало с твоими грезами, Амадео? – спросил я,сжимая его в объятиях. – Что стало с монахами и далеким стекляннымгородом?
– Мастер, я достиг рая, – отвечал он. – Вся красаВенеции была лишь прелюдией Темного Ритуала.
И тогда я в тысячный, наверное, раз подарил ему ПоцелуйКрови. Он принял ласку и с улыбкой отстранился.
– Совсем по-другому.
– Сладко или горько? – спросил я.
– Сладко как никогда, ведь ты исполнил все желания моейдуши. И больше не тянешь меня за собой на кровавой ниточке.
– Амадео, любимый, – прошептал я, крепче прижимая его ксебе.
Мне казалось, все тяжелые минувшие века я провел в ожиданииименно этой минуты. Мне вспомнились осколки былого, обрывки мечтаний и снов.Только Амадео настоящий! И Амадео со мной!
И мы легли спать – каждый в своем саркофаге. Закрывая глаза,я боялся только одного: что блаженство не продлится долго.
Глава 22
Несколько следующих месяцев пролетели в наслаждении свободойи удовольствиями, о которых я прежде и не помышлял. Амадео стал великолепнымспутником и учеником, а я нежно, но настойчиво заставлял его усваивать всенеобходимые знания: с одной стороны, право и государственное устройство,историю и философию, а с другой – секреты вампирского существования. Последниеон воспринимал с радостным энтузиазмом, превосходившим все ожидания.
Я думал, что он по молодости захочет попробовать невиннойкрови. Однако, после того как я объяснил, что чувство вины разъедает сердце,он, к моему удивлению и радости, неизменно охотился только на преступников, неомрачая свою душу.
Он с удовольствием выслушивал мои указания относительноповедения в обществе смертных, и вскоре был готов вновь встретиться со своимипрежними друзьями. Он мастерски обманывал мальчиков, а те чувствовали, чтоАмадео изменился, но не знали и не могли знать, в чем именно, и не осмеливалисьспросить, дабы не обнаружить своих сомнений и тем не нарушить мир, неизменноцаривший в нашем дивном доме.
Даже Риккардо, старший из подмастерьев, ни о чем неподозревал: он считал Мастера великим магом, который с помощью волшебства спасжизнь всеми любимому Амадео.
Но впереди нас ожидала встреча с прекрасной Бьянкой, которуюмы не видели с ночи, когда заболел Амадео, и я понимал, что моему ученикупредстоит серьезнейшая проверка.
Что она подумает о неправдоподобно быстром выздоровленииАмадео после стычки с лордом Гарлеком? Что придет ей в голову при виде егосветящейся кожи и мерцающих волос? А что решит он, заглянув ей в глаза?
Для меня не было секретом, что Амадео обожал Бьянку идорожил ею не меньше, чем я. Мы должны были с ней повидаться. Мы и так слишкомдолго откладывали.
И вот наконец в один прекрасный вечер мы, поохотившись,чтобы наши тела казались теплее, отправились к ней с визитом.
Едва мы подошли к дому Бьянки, я заметил, что Амадеорасстроен. Как выяснилось, ему очень хотелось рассказать ей обо всем, что произошло,но он знал, что это невозможно, и потому переживал. Только тогда я осознал, каксложно ему таиться и как он молод и даже слаб, невзирая на всю свою вампирскуюмощь.
Оказалось, что состояние души Амадео – куда более важныйповод для волнений, чем подозрения Бьянки, ибо она выразила только радость поповоду его выздоровления.
Вместе они казались братом и сестрой, и, вспомнив овырванной у него клятве, я пожалел, что не могу отвести его в сторону инапомнить о ней. Но мы стояли в гостиной среди других гостей, вокруг играламузыка и лилась беседа.
– Пройдемте в спальню, – предложила она. Ееочаровательное овальное личико сияло от счастья. – Я так рада вас видеть.Почему вы не пришли раньше? Конечно, вся Венеция уже знает, что Амадео здоров,а лорд Гарлек вернулся домой. Раз уж вы не могли прийти, то хотя бы написали!
Я рассыпался в извинениях, объявив, что всему виной моярассеянность. Действительно, следовало прислать письмо. Но меня так ослепилалюбовь к Амадео, что я больше ни о чем не мог думать.
– Я прощаю тебя, Мариус, – благосклонно произнеслаБьянка. – Тебе я бы простила все на свете. Посмотри на Амадео! Он выглядитдаже лучше, чем раньше.
Я благодарно принял ее поцелуй, но заметил, что Амадеомучается, когда она обнимает его и сжимает его руку. Ему слишком тяжелосмириться с разделяющей их пропастью, но выбора нет. Поэтому я не спешилуходить.
– А как дела у вас, прелестная сиделка, сохранившая Амадеожизнь до моего прихода? – спросил я. – А у ваших родственников? Высчастливы, надеюсь?
Она мелодично рассмеялась.
– Ах да, мои родственники! Кое-кого из них постиг печальныйконец. Насколько я понимаю, Великий Совет считает, что их убили оскорбленныедолжники. Не стоило моим родственникам являться со своими замыслами в Венецию.Но все знают, что я ни при чем. Так мне сказали члены Великого Совета. Вы неповерите, но я даже разбогатела.
Конечно, я заметил, что должники ее злосчастных родичейпосле убийства одарили ее щедрыми подношениями.
– Я счастливая женщина, – тихо проговорила Бьянка,пристально глядя на меня. – И совершенно изменилась. Ведь я впервыепознала, что такое истинная свобода.
Она окинула нас с Амадео жадным взглядом. Я чувствовал, какот нее исходит желание, и понимал, что ей хочется более близкого знакомства.Она подошла ко мне, обвила руками и поцеловала.
Я поспешно отстранился, но добился лишь того, что она обнялаАмадео и поцеловала в щеки и в губы.
А потом указала на постель.
– Вся Венеция расспрашивает о моем маге и егоученике, – сердечно сказала Бьянка. – А они приходят ко мне, ко мнеодной!
Я позволил ей прочесть в моих глазах, что люблю ее, чтоперейду все границы, если она тотчас не примет меры, и сел на кровать.
Прежде я никогда не позволял себе подобных вольностей. Носейчас Бьянка не скрывала своих желаний. Мы слепили ей глаза. Мы стали еекумирами.
В платье из блестящего шелка она выглядела пленительно.
