нас все наладилось, и это ранит. Во всяком случае, наладились отношения с мамой. Отношения с отцом тоже нужно восстанавливать, но из-за них я не слишком переживала. Знала, что он одумается.
Вот он уже склоняет меня сменить гнев на милость своим подарком – словно предложением мира. Отец знал, что я не смогу долго на него злиться, если он подарит мне картину, которую я хотела больше всего на свете.
Мне до сих пор трудно поверить, что она моя.
Папе звонят, как раз когда официант кладет на стол счет. Он отвечает, встает из-за стола и, прикрыв динамик рукой, шепчет нам «сейчас вернусь», а потом выходит из заведения.
Как только он уходит, я смотрю на маму, которая сидит напротив меня и смотрит встревоженным взглядом.
– Что случилось? Скажи, что ты не злишься на него за то, что купил мне эту картину. Я знаю, что она наверняка дорого обошлась, но она мне так нравится, что, клянусь, я…
Она перебивает меня.
– Он не покупал тебе эту картину.
Я смотрю на нее, замолчав на мгновение. Пытаясь осмыслить услышанное.
– Что?
– Он врет тебе. Я знала это с самого начала, просто не хотела верить.
– Не понимаю. – Я озадаченно качаю головой.
Мама озирается, будто высматривает его, а потом продолжает:
– Я всегда знаю, когда твой отец говорит неправду. Он не покупал для тебя эту картину. Я так и не думала.
– Я ничего не понимаю. – Грудь сжимается. Чувствую, что могу расплакаться в любой момент. Если папа ее не покупал, значит…
– Это сделал парень Ланкастер, Рен. Я уверена, что это он.
Глава 50
Рен
– Нет. – Я встаю с диванчика и осматриваю кафе, выискивая отца, но вспоминаю, что он на улице. – Нет, нет, нет. Он не стал бы меня обманывать.
– Дорогая, сядь, – твердо велит мама с мольбой во взгляде. – Нам нужно договорить, пока он не вернулся.
Я сажусь на край дивана и до боли сжимаю столешницу замерзшими пальцами. Я в оцепенении. Унижена.
В ярости.
– Твой отец был слишком занят, чтобы заниматься ее поисками. И не стал бы сейчас тратить такие деньги на картину, как бы сильно ни желал ее купить. Она от Крю Ланкастера. И это совершенно логично, неужели ты не понимаешь? Он целую неделю присылал тебе помады Chanel. Все это вело к грандиозному финалу. И правда ведь «Миллион поцелуев в твоей жизни». Этот парень – гений.
О господи. Мама права. Знаю, что права. Почему я сама не заметила? Потому что отец вмешался и быстро присвоил подарок себе? Неужели мне так сильно хотелось верить, что он сделает это ради меня, что я позабыла о том, как все это лишено логики? Неужели я так отчаянно хочу папиной любви и одобрения?
– Кажется, меня сейчас вырвет, – хриплю я, подавляя подступившую тошноту.
Мама пододвигает мне стакан воды, и я вмиг выпиваю половину.
– Он знает, что ты сильно на него обижена, и я тоже обижалась на него за то, как он с тобой обращался. Как обращался со мной. Я слишком долго закрывала на это глаза и позволяла ему следить за тобой и относиться к тебе, как к несмышленому ребенку, а не как к умной молодой женщине, которой ты стала. Но больше не стану. У тебя своя голова на плечах. Твоему отцу не нужно постоянно следить, чем ты хочешь заняться. Ты можешь принимать собственные решения, – говорит мама с категоричностью, какую я не слышала никогда прежде.
– Ты правда так думаешь? – Мой голос еле слышен, эмоции путаются.
Она кивает и накрывает мою ладонь своей.
– Ты веришь, что твой отец непогрешим, но и он не без изъяна. Как и все мы. Он такой же человек, как все. Я не хотела устраивать сцену у тебя на глазах, но больше не могла это терпеть. Неправильно позволять ему присвоить подарок, который он тебе не дарил. Я не понимаю, почему он лжет, но это так, Рен. И ему это выйдет боком.
В груди щемит от его предательства. Он не мог не знать, что его поймают.
– Думаешь, он присвоил себе подарок, чтобы меня порадовать? Чтобы я больше на него не злилась?
– Это недостаточно веская причина, но возможно. Он должен понять, что ты быстро выяснишь правду. Крю о ней упомянет – захочет услышать заслуженную благодарность. Я удивлена, что он до сих пор не спросил, как тебе подарок.
Я откидываюсь на спинку дивана.
– Я забыла телефон в спальне. Папа меня торопил.
– Ну конечно, торопил, – отвечает она, качая головой. – А вот и он идет. Сделай вид, что ничего не знаешь. Обсудим все дома.
Я пытаюсь сохранить бесстрастное выражение лица, но мне трудно лгать, особенно в лицо.
Отец садится обратно на диван и улыбается, словно ни разу в жизни не сделал ничего плохого.
Как он мог мне солгать? Я этого не вынесу.
Не вынесу.
– Все хорошо, Рен? – спрашивает он, нахмурившись. – Ты будто расстроена.
– Когда ты ее купил?
– Что купил?
О, теперь он прикидывается дурачком. Вид у него уже виноватый.
– Картину. «Миллион поцелуев в твоей жизни». Когда ты ее купил? Как нашел? – Я жду, скрестив руки на груди.
– Я купил ее… недавно.
– У кого?
– У прежнего владельца.
Ну надо же.
– И где он живет? Как ты ее нашел?
Папа издает смешок, хотя в нем слышится нервозность.
– Ну, у нас с твоей матерью есть связи в мире искусства.
– Я не имела к этому никакого отношения, – добавляет мама, заслужив от него суровый взгляд.
– Скажи мне, как ты ее нашел, – требую я.
– Я уже сказал. У меня есть связи. Навел справки, сделал пару звонков. – Он потеет. Я вижу капельки пота вдоль линии роста волос.
– Может, Вероника помогла? – спрашивает мама, и ее голос сочится отвращением. – Уж я-то знаю, какая она услужливая.
– Не впутывай ее, – рявкает отец, краснея.
Вероника. Его новая помощница. Может, я чего-то не знаю?
– Сколько ты отдал за картину? – спрашиваю я.
– Да что вы обе на меня ополчились? И спрашивать о стоимости грубо, Рен. Это же подарок, – отчитывает меня он, а потом тут же вскакивает на ноги. – Идем.
– Но…
– Мы уходим, – перебивает он, а потом выходит из кафе.
Мы с мамой переглядываемся.
– Все будет хорошо, – говорит она. – Дома договорим.
Живот сводит. Мне бы хотелось, чтобы вообще не пришлось вести этот разговор.
Я молчу всю обратную дорогу до квартиры, молчит и отец. Даже мама. Мы все притихли, настроение стало мрачным.
