После возвращения из Борнмута прошла неделя. Робин делала все, что положено, но ощущала себя бездарной актрисой, играющей в незнакомой пьесе. Она работала в Британской библиотеке, завершая исследование, которое проводила для очередного отцовского друга, а по утрам приходила в клинику. Дни тащились как черепахи, не доставляя ей никакой радости; Робин все сильнее ощущала внутреннюю пустоту и неспособность чувствовать. Если бы она могла испытывать гнев, то злилась бы на Фрэнсиса, лишившего ее не только любви и гордости, но и цели в жизни.
Она получила три письма из разных комитетов, интересовавшихся, почему о ней неделю не было ни слуху ни духу, и бросила их в мусорное ведро, не в силах писать объяснения. Впервые в жизни ей было на это наплевать. Ее прежний пыл теперь казался тщетным и немного смешным. Фрэнсис был прав: будет новая война, и она ничего не может сделать, чтобы остановить ее.
Затем пришло письмо от Дейзи. Робин пришлось несколько раз прочитать первую фразу, чтобы понять, о чем идет речь. Внезапно она села на кровать и задохнулась, словно ее ударили под ложечку. Оторвавшись от листка, Робин подняла взгляд, и ей показалось, будто стены комнаты опрокинулись. «Свет Мира» с насмешкой следил за тем, как она хватает плащ и натягивает его. Потом Робин слетела с лестницы и выскочила на улицу.
На свете был только один человек, к которому она могла пойти. Только он мог бы ее понять. Пока Робин бежала по улицам, гнев, который она подавляла целую неделю, вырвался наружу. Но теперь его причиной был не Фрэнсис. Как обычно, дверь подъезда была слегка приоткрыта; Робин пробежала три лестничных пролета и постучала.
Джо открыл. Он был обнажен до пояса и, видимо, брился: его подбородок покрывала мыльная пена.
— Джо! — Она буквально ввалилась в комнату. — Джо… Мне нужно с тобой поговорить.
— Идет. Я тоже хотел тебе кое-что сказать.
— Не здесь. — Ей никогда не нравилась его квартира, до сих пор напоминавшая перевалочный пункт. — Пойдем в парк.
— Одеться можно?
— Да, конечно. — Она попыталась улыбнуться. — Извини.
Через пять минут Джо надел рубашку и пиджак и они вышли в маленький парк напротив. Робин вынула из кармана письмо.
— Это от Хью, Джо. Они с Майей обручились!
Робин посмотрела на него, ожидая, что Джо испытает такой же шок и гнев, как она сама.
— Не знаю, что делать. Я могу сесть на вечерний поезд, а потом от Соэма дойти до фермы Блэкмер пешком, это не так далеко… О господи, ну почему у них нет телефона?
— Что делать? — повторил Джо. — Я думаю, что будет вполне достаточно поздравительной открытки.
Робин сунула ему письмо Дейзи.
— Джо… Это невозможно. Хью нельзя жениться на Майе. Она же… Нет, об этом не может быть и речи.
Джо пробежал глазами записку Дейзи. Они стояли у маленького круглого пруда, поверхность которого была засыпана желтыми и красными буковыми листьями.
— Робин, — мягко сказал Джо, — я знаю, что ты очень любишь Хью и привыкла к мысли, что он останется холостяком. Однако тебе придется смириться с тем, что Хью и Майя обручились и скоро поженятся.
— Но она убила своего мужа! — чуть не крикнула Робин.
Женщина и маленький мальчик, стоявшие на другом конце пруда, подняли глаза.
— Робин… Ради бога… — пролепетал потрясенный Эллиот.
— Джо, я знаю, что говорю. Она никогда в этом не признавалась, а дознаватель решил, что Вернон умер из-за нелепой случайности, но я знаю.
Джо рассудительно ответил:
— Как ты можешь что-то знать, если она никогда не признавалась, а ты сама в это время была во Франции?
— Я знаю Майю. Знаю, что она способна солгать под присягой. Знаю, что Вернон был свиньей и мерзавцем, что он бил и унижал ее… Майя не стала бы это терпеть. Ни за что не стала бы.
— Но большинство женщин терпит. У них нет выбора.
Робин покачала головой.
— Только не Майя. — Робин пошла вдоль пруда, пиная ногами мертвые листья. — Она не может выйти за Хью. Джо, я должна вмешаться.
— Как ты себе это представляешь? Ворвешься в дом и набросишься на кого-то с кулаками?
— Что ж, если придется…
Робин поняла, что впервые в жизни будет делать выбор между родными и подругой, и у нее засосало под ложечкой. Ей придется нарушить слово, данное Майе, иначе Хью станет мужем женщины, которая способна его уничтожить… Она тяжело вздохнула:
— Придется рассказать Хью о Верноне.
Джо взял ее за плечи и повернул лицом к себе.
— И ты думаешь, что Хью тебе поверит? Да он тебя и слушать не станет! О боже, Робин, неужели ты не понимаешь, что Хью любит Майю чуть ли не с колыбели?
Робин уставилась на него, а потом нетвердо сказала:
— Я не видела ни одного мужчины, который бы не был влюблен в Майю. По-моему, ты тоже влюблен в нее.
— Неправда! Ничего подобного! — сердито ответил Джо и полез в карман за сигаретами.
Он протянул пачку Робин, но та покачала головой.
— Если ты ворвешься в дом и скажешь брату, что женщина, которую он любит больше жизни, убийца, то Хью порвет с тобой, а не с Майей.
Робин посмотрела на Джо и поняла, что он прав. Когда речь идет об их любимых, люди верят только в то, во что хотят верить.
— Тогда я поговорю с Майей.
— И что? Знаешь, чем это кончится? Предположим, ты убедишь Майю разорвать помолвку. Думаешь, Хью скажет тебе за это спасибо?
— Я не могу сидеть сложа руки!
— Придется, Робин, — сурово и решительно ответил Эллиот.
Она стиснула кулаки и прижала их к глазам.
— Джо, я не могу это вынести. — Ее голос дрогнул. — Не могу.
Эллиот повел ее к скамье под буком.
— Робин, ты ведь в сущности ничего не знаешь о смерти Вернона Мерчанта. Ты сама в этом призналась. А Хью — взрослый человек. Он может знать Майю лучше, чем ты думаешь. Дай ему возможность самому принять решение.
— Ты не знаешь, что я пережила, когда Стиви убили, а Хью ранили. — Голос Робин стал немного спокойнее. Она смотрела на поверхность пруда и вспоминала ужасный день 1918 года. — Тогда я была маленькой… Я услышала, как родители говорили о Стиви и Хью, убежала в сад, оттуда посмотрела на дом, занесенный снегом, и поняла, что все изменилось. И оказалась права. Все действительно изменилось. Стиви не вернулся, а Хью больше никогда не стал прежним. Он чуть не умер. Я не вынесу, если ему снова придется пережить то же самое.
Джо нахмурился, потер лоб тыльной стороной ладони, и Робин на мгновение поняла, насколько она зависит от него.
— Если они оба были ранены и знают, что такое боль, — наконец сказал он, — то смогут вылечить друг друга.
