Глава семнадцатая «ЗА СПИЧКАМИ»
Финляндия. Лассила. Леонов
Иван Фролов писал:
«Дирекция «Мосфильма» предложила Гайдаю поставить фильм по повести финского писателя Майю Лассилы «За спичками». Вместе с финнами.
— Какой-нибудь новый жанр? — спрашиваю.
— Комедия.
Как видим, несмотря на неоднократные намерения поменять жанр, Гайдай опять взялся за комедию. Объясняя это пристрастие, он говорил в интервью журналисту газеты «Московский комсомолец»: «Снимать комедию для меня — это вредная привычка. Вроде курения. Курильщик, который собирается бросить курить, тоже говорит себе — это последняя сигарета, но рука сама тянется взять новую. Особенно если все вокруг курят».
— Повесть Лассилы очень своеобразная, — продолжал Гайдай. — Никаких социальных проблем.
— Чем же она знаменательна?
— Характерами. Там такие интересные, неповторимые национальные типы, также поступки…»
Фильм «За спичками» был, однако, первым за очень долгое время (еще с «Трижды воскресшего»), который Гайдай решил ставить не по собственному почину. В 1978 году «Мосфильм» договорился с финской студией «Суоми-фильм» о совместной постановке этой картины, режиссером которой изначально должен был стать Георгий Данелия. Но соответствующее предложение поступило Георгию Николаевичу, когда он уже готовился к работе над «Осенним марафоном». Поэтому Данелия отказался, и руководство студии обратилось к Гайдаю.
Леонид Иович в то время пребывал в состоянии досады из-за незавидной участи, постигшей «Инкогнито из Петербурга». Возможно, он сразу ухватился за предложение руководства в первую очередь потому, что желал отдохнуть от боданий с цензурой. Работа над картиной, снимаемой по заказу «сверху», да еще и в копродукции с иностранцами, практически исключала возможность навязчивой сторонней редактуры и прочих гонений.
Но данный проект мог привлечь режиссера и по многим другим причинам. Повесть «За спичками», несомненно, была известна Гайдаю, большому знатоку юмористической литературы. Тем более что русский перевод этой повести был сделан Михаилом Зощенко — одним из любимых писателей Леонида Иовича.
Плюс ко всему в произведении Лассилы действительно «никаких социальных проблем», чем оно выгодно отличается от сочинений тех сатириков, которых Гайдай экранизировал в течение всех семидесятых годов. В этом отношении Лассила был близок скорее к О. Генри, экранизация рассказов которого Гайдаем в 1962 году не вызвала никаких начальственных нареканий.
Притом и рассказы О. Генри, и повести Майю Лассилы интерпретировались советским литературоведением как «жестокая сатира на буржуазный мир». Самое массовое советское издание повести «За спичками» (М., 1955) открывается вступительной статьей Лауры Виролайнен. Процитируем наиболее характерный ее фрагмент, тем более что в нем подробно пересказывается сюжет повести (и, соответственно, гайдаевского фильма, снятого максимально близко к тексту):
«Повесть «За спичками» (1913) рисует жизнь, быт и характеры обитателей прихода Липери. Лассила великолепно показывает, выражаясь словами Маркса, «идиотизм деревенской жизни», ее ограниченность, замкнутость и застойность. Здесь нет живой жизни, нет событий, и поэтому любая мелочь, любой намек на событие тотчас же подхватывается и неимоверно раздувается. В доме крестьянина Антти Ихалайнена кончились спички, он отправляется за ними на ближайший хутор к Хювяринену, и этого вполне достаточно для завязки сюжета повести.
Жизнь этих деревенских обитателей настолько скучна и однообразна, что они цепляются за самый фантастический повод, если он только обещает заполнить их жизнь какими-то событиями, нарушить ее однообразие. Они беззаботно фантазируют, сочиняя мифические события, а затем наивно верят собственным измышлениям. Антти Ихалайнен и Юсси Ватанен в пьяном виде сболтнули кому-то, будто отправляются в Америку, и слух этот тотчас облетел весь приход, как снежный ком, обрастая всё новыми и новыми подробностями. На этом и строится большинство эпизодов повести.
Герои повести — это собственники, хозяева и хозяйчики, одни покрупнее, другие помельче. Они живут обособленно, на хуторах, ревниво охраняя свой достаток. Все их интересы сосредоточены на стремлении упрочить свое состояние, увеличить свое хозяйство. Это — деревня, с теми жизненными навыками, которые выработались в ней в условиях капиталистического общества. Такую деревню писатель делает предметом своей сатиры.
Во всех своих помыслах и поступках герои повести руководствуются только грубым примитивным хозяйственно-денежным интересом. Любовь, женитьба для них чисто хозяйственное дело, без примеси каких-либо посторонних чувств и соображений. Сватовство для них — деловое мероприятие.
Юсси Ватанен сватает дочь Хювяринена и, получив ее согласие на брак, едет в город за подарками для невесты. В городе, однако, встретив Кайсу Кархутар и мысленно сравнив стоимость дома Кайсы и приданое дочери Хювяринена, он вдруг меняет невесту и начинает новое сватовство — к Кайсе.
Анна-Лиза, жена мнимо погибшего Ихалайнена, немедленно находит себе нового мужа, портного Тахво Кенонена. Когда-то в молодости Анна-Лиза отвергла предложение Тахво Кенонена, выбрав Ихалайнена, так как этот хотя и отличался большим уродливым носом, был зато крепким хозяином. Тахво Кенонен также не забывает теперь предварительно узнать кое-что о состоянии хозяйства Анны-Лизы, прежде чем брать ее в жены. Еще до свадьбы Тахво успевает влезть в брюки «покойного» Антти, ушив их кое-где. Когда же Антти неожиданно возвращается, опровергнув тем самым слухи о своей эмиграции и гибели, он восстанавливает свой брак с Анной-Лизой легко и почти безболезненно, а Тахво так же легко находит себе новую невесту — покинутую Юсси Ватаненом дочь Хювяринена».
Заметим, что повышенная озабоченность героев хозяйственно-денежным интересом — не фантазия советского литературоведа. Все персонажи повести действительно чрезмерные прагматики, и сатирических красок в раскрытии их образов, конечно, гораздо больше, чем мягко-юмористических. Гайдай, однако, несколько приглушил безжалостный смех Лассилы. Так, о сравнении Ватаненом стоимости дома Кайсы и приданого дочери Хювяринена в фильме нет и речи. В экранизации недвусмысленно показано, что Ватанена при встрече с бывшей пассией охватили искренние чувства — любовь и нежность. Как сообщает закадровый голос Ширвиндта, «старая страсть с новой силой вспыхнула в его сердце» (в повести эта ремарка отсутствует).
Далее Виролайнен пишет о своеобразии прямой речи у Лассилы. «Диалог повести почти не имеет внутреннего движения, он напоминает шаг на месте.
К тому же и тем для разговоров у героев так мало, что если они уже завладели какой-либо темой, то будут долго и медленно наслаждаться ею. Восхищаясь всякой маленькой мыслишкой, которая у них появилась по этому поводу, они никак не хотят расстаться с нею и повторяют ее на все лады».
Гайдай прекрасно передал в фильме эту ни на что не похожую манеру, но, кажется, повесть в большей степени интересовала его другими своими сторонами. Вот что говорил о Лассиле Зощенко (его слова передал Юрий Нагибин): «Отличный писатель: лаконичный, умный, насмешливый, точно знающий, чего хочет. Я сужу, правда, лишь по двум романам, которые переводил, остальное мне неизвестно. Он обожает путаницу, неразбериху, я — тоже, хотя мне почти никогда не удавалось устроить такую кутерьму, как в «Воскресшем из мертвых» или «За спичками». Был у меня, правда, рассказ про парусиновый портфель, да бог с ним… В жизни впрямь много путаницы, чепухи, диких совпадений, бессмыслицы, и Лассила был истинным поэтом самого невероятного вздора». Надо полагать, Гайдая привлекло в повести «За спичками» примерно то же — атмосфера кутерьмы и «невероятного вздора».
