– Вставай, Джереми! – резко прикрикнула Дороти. – Прекрати извиваться, словно змея, на полу. Ты и в самом деле похож на умирающего, это ужасно!
Джереми рассмеялся и вскочил на ноги. Потом, с разрешения Дороти, они все разожгли трубки и еще долго сидели в угасающих сумерках, негромко разговаривая о трагических событиях того далекого дня – почему-то именно в этот вечер они особенно заинтересовали мистера Кардуса. Он задавал Эрнесту и Джереми бесчисленные вопросы – как был убит тот или иной человек? Сразу ли они умерли?
Тема эта всегда была болезненной для Эрнеста, он редко вспоминал о тех событиях, поскольку для него они в первую очередь были связаны с гибелью его дорогого друга Эльстона и юного Роджера.
Дороти знала об этом; знала она и то, что после подобных разговоров Эрнест будет сумрачен и молчалив весь следующий день – поэтому старалась сменить тему. Наконец ей это удалось, но печальные воспоминания уже сделали свое дело: мало-помалу разговор увял, все сидели в тишине вокруг старого дубового стола совершенно неподвижно, напоминая вырезанные из камня статуи.
Тем временем сумерки сгустились, на улице поднялся ветер, и старые ставни стали поскрипывать, словно чьи-то призрачные руки пытались открыть их. Тусклый вечерний свет умирал, в комнате множились тени, становилось все темнее и темнее. Вся сцена была довольно жуткой и угнетала Дороти. Она спрашивала себя, почему все молчат – но и сама не могла проронить ни слова; на сердце легла странная тяжесть.
Именно тогда случилось самое странное. Как вы, должно быть, помните, много лет назад Ева Чезвик нашла в скалах мумифицированную голову древней красавицы, а Джереми поместил находку в небольшой ковчег-витрину и повесил его на крюк в углу гостиной. Вокруг этой диковины висели старинные доспехи, среди которых – тяжелая стальная рукавица из облачения рыцаря. Она висела на струне, прикрепленной к тому же крюку, над ковчегом. Видимо, пришло время – и старая веревка перетерлась окончательно. Именно в тот момент, когда Дороти задавала себе вопрос, почему стоит такая тишина, тяжелая стальная рукавица с грохотом упала вниз, по пути задев защелку стеклянной дверцы. Ковчежец распахнулся. Все вскочили с мест. В этот же миг последний, кроваво-алый луч заходящего солнца упал на стену, окрасив ее в зловещие цвета и оттенки крови, но главное – наполнив жуткие хрустальные глаза мертвой ведьмы нестерпимо ярким светом. О, как они засияли после долгого сна! Ведь ковчег не открывали годами – и теперь страшные глаза словно шарили по комнате, напряженно выискивая кого-то или что-то.
Зрелище было ужасающим. Луч света играл в трепещущих хрустальных глазах, презрительная усмешка искажала мертвое лицо, и струились вокруг мертвой головы бесподобные волосы… После напряженной тишины, после неожиданного грохота рукавицы – это оказалось чересчур для нервов присутствующих.
– Что это было? – спросил встревоженный Эрнест.
– О эта жуткая голова! Она смотрит на нас! – закричала Дороти в ужасе.
Она схватила Эрнеста за руку, а другой рукой прикрыла глаза и попятилась к двери. За ней последовали и остальные. Миновав коридор, они распахнули входную дверь – и оказались в мирной тишине теплого летнего вечера. Джереми заговорил первым, вытирая со лба холодный пот.
– Ну, меня и тряхануло!
Дороти трясла головой и истерично всхлипывала.
– О Реджинальд, я хочу, чтобы вы избавились от этой ужасной вещи, чтобы вынесли ее прочь из дома! С тех пор как она здесь, нас преследуют одни несчастья! Я не могу больше это выносить! Я не могу!
– Чепуха! Ты суеверный ребенок, Дороти! – сердито отозвался мистер Кардус, быстрее всех пришедший в себя. – Перчатка сбила защелку, только и всего. Это всего лишь голова древней мумии, но раз она так тебе не нравится, я ее отошлю в Британский музей, завтра же.
– О, пожалуйста, Реджинальд, пожалуйста! – всхлипывала совершенно расстроенная Дороти.
Все так поспешно бежали из гостиной, что совершенно забыли про «лихого наездника Аттерли», так и оставшегося в своем углу. Однако суета в комнате привлекла его внимание, и он с любопытством высунул лохматую голову из глубин своего кресла. Вскоре взгляд его упал на открытый ковчежец. Хрустальные глаза к тому времени успокоились – и словно бы ответили старику долгим задумчивым взглядом. Несколько мгновений две головы – седая и златокудрая – так и не сводили друг с друга глаз. Потом голова ведьмы одержала верх, подчинив старика своей воле. Он выполз из кресла и стал медленно приближаться к ковчегу, не сводя глаз со злого и прекрасного лица и постоянно кивая, кивая, кивая…
Хрустальные глаза одобрительно сверкали в ответ. Аттерли замер, потом очень медленно отступил назад, не сводя глаз с головы, нащупал забытый на столе ассегай и сунул его в рукав. Как только он это сделал, последний луч солнца угас, и пылающие хрустальные глаза угасли вместе с ним. Казалось даже, что длинные ресницы опустились…
В ту ночь никто в гостиную не возвращался.
Джереми, оправившись от испытанного ужаса, поспешил в свою каморку, где раньше набивал чучела птиц и мастерил всякие штуки. Мистер Кардус, Эрнест и Дороти пошли прогуляться под луной – она уже взошла, затопив весь Дум Несс призрачным жемчужным светом.
Мистер Кардус в ту ночь был непривычно взволнован и взбудоражен. Он не умолкая рассказывал о своих завершенных делах, потом начинал вспоминать Мэри Аттерли, говоря, что Дороти очень похожа на нее голосом и манерой поведения. Говорил он и о браке Эрнеста и Дороти, подчеркнув, что он стал для него самым счастливым событием. Наконец уже около десяти вечера мистер Кардус сказал, что устал и идет спать.
– Благослови вас Бог, мои дорогие. Спите крепко. Доброй ночи! Завтра мы обсудим постройку новой оранжереи для орхидей. Доброй ночи! Доброй ночи!
Вскоре Эрнест и Дороти тоже отправились спать, пройдя через заднюю дверь, потому что ни один из них не желал снова проходить под взглядом страшных хрустальных глаз. Вскоре они уже крепко спали в объятиях друг друга.
В мертвой тишине текли минуты этой ночи, уходя в прошлое. Пробило одиннадцать часов, затем настала полночь. Весь мир – земля, небо и море – погрузился в сон, тишина царила под луной…
О небо! Что это за ужасный звук?!
Душераздирающий вопль агонии, исполненный смертного ужаса, прокатился по спящему дому, отразился от стен, заставил вздрогнуть старые ставни, отозвался эхом в округе и замер где-то над морем. Затем снова наступила тишина.
Все, кто спал, пробудились и вскочили с кроватей, а потом бросились из своих комнат в гостиную.
Хрустальные глаза снова ожили – теперь на них играли лунные блики, заставляя вспыхивать опаловыми розблесками.
Кто-то зажег свечу и заметил, что мистера Кардуса нет. Разумеется, он должен был спуститься, он не мог не слышать этого вопля… Все бросились к его комнате, путаясь и спотыкаясь на бегу.
Мистер Кардус был у себя в комнате – и сон его был крепок. Багровая рана зияла на его горле, и кровь тяжелыми каплями все падала и падала на пол.
